Кое как мы с Олегом и Серёгой расчухались, полезли на скалу. Залезли, сказали Азамату:

– Всё, иди спать.

– Ви там фся умираль?! – Азамат очень обиделся на нас. За то, что мы долго его не меняли. – Э-э-э-э, сапсэм нэт совест! – Азамат цокал языком, покачивал головой в тусклом свете луны.

– Ц-ц-ц-ц, какой нэт совест! – Это Дед Советской Армии говорил молодым. Не бил кулаком в лицо, не пинал ногами. Говорил, что у нас нету совести, что как нам не стыдно.

Азамат ушёл. Хитрожопый Бендер схватил ночной бинокль, начал крутить у него резкость, водить биноклем из стороны в стороны, просматривая окружающие скалы.

– Во ништяк! Классно всё видно! Как в ночном прицеле!

– Погоди, сейчас луна спрячется. Я посмотрю, что ты там увидишь. – Серёга сидел на скале рядом с Бендером, ждал, когда тот наиграется с биноклем. – Без луны к биноклю привыкать надо.

Луна, действительно, скоро спряталась за облако. Бендер пробормотал, что днём бы, по жаре это облако, и сразу же отдал бинокль Серёге. Как только луна снова вынырнула на небосвод, Бендер тут же выхватил у Серёги бинокль и приложил к своей голове.

– Ты сам сказал, что тебе привыкать надо. А мне – не надо. Я всё и так классно вижу.

Серёга поржал над дружбаном. Но, ничего не ответил. Дальше вся смена прошла в молчании.

Через два часа нас сменили Орёл с Бузруковым. Мы закутались в плащ-палатки и отключились, провалились в зябкий вязкий сон.

Утро началось с мата. Хайретдинов крыл всех почём свет стоит. Этот его отборный раскатистый мат служил прекрасным ориентиром для места сбора. Для Мампеля и Бурилова. Хайретдинов кричал, что Мампель ночью, под покровом темноты, вступил в контакт с душманами. Что предал Родину, что он теперь духовский наймит и засланец. И за это будет расстрелян при попытке перехода на сторону врагов. С непривычки я похихикал внутри себя над нелепостью обвинений. Но через несколько минут мне расхотелось смеяться. Потому что едва Мампель показался в поле зрения, Хайретдинов схватил автомат и дал у Мишки над головой очередь. Понятно, что после этого у Мампеля открылись неразгаданные ранее способности к скоростному перемещению по горной местности. Он бледный, с трясущимися руками и ногами воплотился перед Хайретдиновым, попытался что-то нечленораздельное промычать.

– По форме доложи, солдат!

Тут и эта способность тоже прорезалась в солдате. Он чётко и ясно доложил, что прибыл для дальнейшего прохождения службы.

Потом я долго думал над этой историей. С одной стороны, просто жуть – командир стрелял в своего солдата, поставив оружие на автоматический огонь. Произносил совершенно невероятные обвинения. Это – с одной стороны. А с другой… А что бы ты сделал в ситуации, когда подразделение не выполнило приказ? Не вышло на поставленную задачу? К тому же, два бойца забили болт на всё и отправились гулять в неизвестном направлении по природе. Без наблюдения, без часовых… Что это такое?! К чему это приведёт завтра? Завтра ещё два бойца скажут – нафиг нам надо! Зачем напрягаться, когда можно нихрена не напрягаться? И пошлют прапорщика, с его боевой задачей, нафиг! Ну вот же, вот же оно всё, как на ладони – Орлов к пулемёту взял всего 300 патронов. Губин к снайперке взял – два цинка, прямо нераспечатанные, чтобы патроны были в порядке. Снайпер взял 880 патронов к винтовке, у которой только одиночный огонь. А пулемётчик Орлов взял всего 300! Такому Орлу только намекни, что есть слабинка. Завтра будет – минус три солдата: Мампель, Бурилов и Орлов.

По какой-то непонятной причине с Зуба Дракона вверх полетела красная ракета. Либо находящиеся там сапёры услышали рёв нашего командира, либо их напрягла автоматная очередь, либо у них просто тупо случилось совпадение. Но они запустили в небо красную ракету. Потом ещё одну.

До места, откуда вылетали ракеты, нам идти было уже недалеко. Вчера вечером мы не дошли до него метров 300. Но через самые скалы. Там ещё распадок такой оказался, тропа сужалась, поворачивала и затем резко уходила на подъём. В темноте мы точно грохнулись бы в тот распадок.

Перед началом движения Хайретдинов вытащил из своего вещмешка белую флягу с водой. Полтора литра чистой прозрачной воды из речки Гуват. Слаще той воды не бывает на Зубе Дракона ничего.

– Я знал, что утром будете сосать лапу. Сдохли бы все тут без меня. – Хайретдинов поднял с травы пустую консервную банку, наполнил на треть водой. – По очереди, каждому по сто грамм.

Мне было бы понятно, ели бы десять человек «скинулись» небольшими порциями воды, чтобы напоить одного. Но чтобы один напоил десятерых – такое я видел первый раз в жизни. Скорее всего, Хайретдинов понимал, что полк только ввели из Союза, что опыта хождения по горам ни у кого не было. Значит, солдаты высосут всю воду на подъёме и утром сдохнут на хребте от обезвоживания. Как бы там ни было, но мы, десять мордоворотов, опустошили у Хайретдинова, практически всю флягу.

Оделив каждого бойца третью банки воды, Прапор сделал несколько глотков прямо из горлышка, затем завинтил флягу, сунул в вещмешок.

– Остальное – ЭнЗэ! На пост придём, там должна быть вода.

Потом Прапор приказал Мампелю и Бурилову идти впереди нашей группы, выводить группу из скал на тропу. Они, как проштрафившиеся, назначены быть минным тралом. Остальные должны двигаться за ними, след-в-след, соблюдая дистанцию.

Мишке Мампелю негативная эмоция перекосила гримасой лицо. Он, двигаясь бочком, пошёл среди скал. С опаской, как по скользкому полу. Я понимаю Мишу, как мать. В девятнадцать юношеских лет поработать минным тралом – это не самое любимое занятие для советского мальчугана. Но вчера весь день таким тралом работал Хайретдинов. Весь день он шагал впереди всех между красных флажков. Почему-то гримаса никого не перекашивала.

С поста в небо полетела очередная красная ракета. Мы потопали, что есть мочи, к месту вылета красных ракет. Нам оставалось до них метров 300. Вроде бы, 300 метров, какая безделица. Но шли мы несколько десятков минут. Потому что несли очень тяжёлый груз по очень узкой тропе. Она петляла среди огромных скал, мы еле-еле продирались среди этих громадин. Вскоре я увидел на одной из скал детский рисуночек, солнышко. В детском садике, в средней группе, детки рисуют полукруг, из него в разные стороны расходятся лучики. Интересно, подумал я, кто додумался залезть сюда и нацарапать на скале лучики? Но довести эту мысль до логического объяснения мне не дали. С Зуба снова вверх полетела красная ракета. Я нажал сам себе на акселератор и понёсся к Зубу в два раза быстрее. Если раньше я нёсся со скоростью беременной улитки, то теперь попёр со скоростью двух беременных улиток.