Андерсен не хотел ограничиться традиционным для подобных изданий описанием природы и известных достопримечательностей, ему было важно раскрыть свои самые сокровенные мысли и чувства, поэтому он включил в свое повествование ряд аллегорических этюдов. Далекое прошлое и современность, попытки предугадать будущее человечества, задачи науки и искусства, Вера и Бессмертие, Добро и Зло — вот предметы его раздумий, к этим понятиям он возвращается вновь и вновь, заставляя и нас задуматься об извечных тайнах бытия.

В дорожные впечатления вплетаются то воспоминания, то причудливые образы, сотворенные фантазией рассказчика, исследователя и сказочника одновременно… И мы в который уже раз убеждаемся, что художнику дано воспринимать мир гораздо более полно, что мир этот невероятно емок и многомерен. Андерсен так описывает далекое прошлое, словно и сам там когда-то жил, а рассуждения о будущем, видимо, поражали современников дерзостью и глубиной.

Суровая природа Швеции пленила Андерсена: и пенные водопады, и скалистые острова среди больших озер с каменными валунами, и растущие на этих островах редкие деревья… В его повествовании провинция Даларна и озеро Сильян настолько притягательны, что после выхода книги многие скандинавские художники устремились туда на этюды…

Андерсен описывает не просто дикую красоту изрезанного шхерами восточного побережья Швеции, он как бы воскрешает для нас былое: «Эти воды, эти скалистые острова и берега видели героев, более гораздых на подвиг, чем на доброе дело, они заносили для смертельного удара секиру, что звалась Свистящею Великаншей. Сюда приходили на своих кораблях викинги; вон на том мысу чинили они береговой разбой, забивали и угоняли пасущийся скот…»

Писатель напоминает, что Швецию когда-то заселили спустившиеся с азиатских гор «священные боги» асы. «Эту чудесную страну» прославили великий ученый Карл Линней, король-воин Карл XII, знаменитая певица, «шведский соловей» Пенни Линд, покорившая сердце самого Андерсена.

Он напоминает и о том, что жители современной Швеции — это потомки и наследники могучих и доблестных викингов. Что история ее полна драматизма и борьбы.

Древняя Вадстена с ее замком, породившие множество легенд и преданий о жестоких рыцарских временах, Упсальский замок, хранящий тайны короля Эрика XIV, народные восстания в провинции Даларна в ту пору, когда «датчанин <…> худо поступал в стране шведа», — все это памятники и приметы воинственного прошлого. Надо сказать, оно не вызывает у Андерсена безоговорочного восторга. Черты прошлого в настоящем подчас его удручают. Осмотрев тюрьму в Мариестаде, с какой горькой иронией он замечает: «Надобно прочесть о застенках инквизиции, о скованных одною цепью каторжниках <…> о пышущих жаром веницейских свинцовых камерах, о черных, сырых пропастях колодцев — и содрогнуться от этих картин, чтобы с более покойным сердцем пройтись по галерее в тюрьме одиночного заключения; здесь — свет, здесь — воздух, здесь — человечнее».

В Упсальском замке он тоже вспоминает о жестокости нравов, царивших в эпоху, которую теперь стало модным называть «поэтическим, романтическим средневековьем». В самом деле, были ли эти времена такими уж «поэтически прекрасными»? Или только казались таковыми тем, кто не стремился познать их истинную суть?

Старинные легенды и предания… Конечно же, Андерсен с восторгом погружается в этот пленительный мир, но отнюдь не склонен соглашаться с теми, кто идеализирует прошлое. Самому ему более по душе «благословенное новое время» с его культом науки и призывами «к миру и согласию».

Погребальные урны с пеплом и костями королей, бывших «земных богов», в древнем кургане вызывают у него неодолимое желание бежать из мрачных недр наверх, ощутить дыхание свежего ветра и насладиться видом озаренной солнцем Упсалы, этого города студентов.

«Эльф воспоминаний», являющийся Андерсену в облике упсальского студента в белой шапочке с черным околышем, невольно заставляет его еще раз порадоваться, что времена жестоких раздоров миновали. В народных песнях еще живет дух свободы и борьбы против иноземцев под предводительством Энгельбректа Энгельбректсона и Густава Васы. Но ныне датчане и шведы, к счастью, лучше узнали и полюбили друг друга, и теперь белая студенческая шапочка — это «память, символ моста дружбы над кровавой рекой, что разделяла некогда две родственных нации».

Итак, их былая вражда осталась в прошлом, а мир — залог благополучного будущего.

И благополучие это, уверен Андерсен, напрямую зависит от научного и технического прогресса, сближающего народы и страны. Даже Горный Дух, выходящий раз в сто лет посмотреть, до чего додумались на протяжении века люди, со вздохом признает, что потерпел поражение в соревновании с человеческим разумом.

Новое время — это время духовного единения, и задача поэта такова: вооружившись достижениями науки, прилежно искать «истину и гармонию» в окружающем мире. Это «облагородит и обогатит его ум и фантазию, укажет ему новые формы, которые еще более оживотворят слово».

Андерсен с гордостью называет себя сыном своего века, отмеченного бурным развитием естественных наук и материальной культуры. И все же для него на первом месте — культура духовная. Он верит в бессмертие человеческого гения: «все телесное, материальное, все, что создано с помощью кольца Нуреддина [1] , силой науки и разума, изменяется, как покрой одежды, с ходом времени, и только поэзия, душа пребудут в бессмертии» {5} .

Недаром нарисованный Андерсеном образ птицы Феникс, гибнущей в огне, но каждый раз возрождающейся к жизни, это олицетворение бессмертия поэтического: «Птица Феникс! Ужели ты ее не знаешь, эту райскую птицу, священную лебедь песнопений?» — взывает Андерсен к самому сокровенному в читательских душах. О бессмертии души говорится и в главе «Бабушка». Умершей бабушке кладут под голову книгу псалмов с засохшей розой (воспоминание юности) — так она велела. На ее могиле посадили розовый куст. Над могилой теперь цветут новые розы и поет соловей, а живые помнят старую бабушку с ее ласковыми и вечно молодыми глазами. «Глаза умереть не могут! Ну а наши однажды узрят ее, юную и красивую, какою она была, когда впервые поцеловала свежую красную розу, что превратилась ныне в могильный прах».