ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЧАСОВ ДВАДЦАТЬ ТРИ МИНУТЫ

Тридцать шестой километр. Унылые деревья вдоль дороги.

Плавни. Гнетущую их бесконечность скрадывает туман, но от этого она ощущается ещё отчетливее. Дождь. Пустынно. Автобус и машину уже убрали. И только белые полосы на асфальте - нанесенные специальным составом, они использовались для воссоздания ситуации столкновения - напоминают об аварии.

Капитан остановил машину на обочине и посмотрел на Нетребу.

– Пойдемте, - пригласил он.
– Покажите, где вы его встретили.

– Покажу, - кивнул Нетреба.
– Только не здесь это было.

– Ближе? Дальше? За поворотом? Покажите где, я подъеду.

– Совсем не здесь, - повторил шофер.

– А где?

– Километрах в двух.

– Вы точно помните?
– взволнованно спросил Зенич, чувствуя, как заползает в сознание безотчетное ожидание чего-то непоправимого.
– Было темно, и все могло выглядеть по-другому.

– Точно помню, - повторил Нетреба.
– Здесь поворот, а там прямой участок и плавни ближе к дороге. И ещё там асфальт сильно выбит, а здесь он в порядке, вы же видите.

Он знал, что говорил. Он ездил по этой трассе не первый день.

ДВАДЦАТЬ ЧАСОВ

Откинувшись на сиденье, капитан ждал. Рядом, молчаливый и бледный, сидел Нетреба. Водителя трясло противной мелкой дрожью, и Зеничу казалось, что трясет машину.

"Сейчас приедут, - думал капитан.
– Это хорошо, что они приедут. Надо, чтобы было шумно и много людей. Одиночество вдвоем и тишина - плохие спутники в подобных ситуациях.

С ними особенно остро ощущаешь всю непоправимость случившегося и страх, который можно приглушить, но от которого невозможно избавиться совсем.

Этот парень тоже так считает. Он совсем сдал и смотрит на меня с каким-то собачьим выражением в глазах. Как будто я что-то могу изменить. Ни черта я не могу. И плохо мне так же, как тебе. Ты это понимаешь, дружище? Только плохо нам по-разному. Мне плохо потому, что я это допустил.

И не вздумай оправдывать меня, пожалуйста, что, мол, ничего я об этом не знал и вообще был в другом месте. Лучше молчи, как молчишь".

Желтый "рафик" с синей полосой на кузове вынырнул из дождя и начал тормозить, наполнив все вокруг отчаянным визгом. Шел он с хорошей скоростью, и метрах в пятнадцати от машины его начало уводить вправо. Чтобы не задеть "Волгу", водитель вывернул влево, и автобус, развернувшись поперек дороги, остановился. Открылась задняя дверка, и на асфальт тяжело спрыгнул следователь прокуратуры Марущенко.

Появились практикант, Бежан и Емелин. Последним с чемоданчиком в руках аккуратно спустился Камоликов.

Зенич вышел из машины, сделал несколько шагов и очутился лицом к лицу с приезжими. В глазах у них он увидел растерянность. "На причале мы были все вместе, - подумал он, - и вот теперь опять вместе, и повод тот же. Многовато даже для таких ребят. Камоликов всю войну прошел хирургом в полевом госпитале. Бежан помоложе, но тоже повидал достаточно, да и следователь, похоже, не новичок. Многовато даже для них. А молодым каково - практиканту и Емелину?"

– Время позднее, - строго сказал он им.
– Судя по погоде и по тому, сколько времени прошло с момента убийства, улик, по-видимому, никаких. Прошу всех работать быстро и предельно внимательно. Вы, Василий Сергеевич, обратился капитан к Камоликову, - займитесь трупом Он в плавнях, по ту сторону шоссе, рядом с деревом, вы увидите. С "рафика" мы вам посветим.

– Я пойду тоже, - сказал следователь.

– Да, конечно.

Следователь с Камоликовым ушли.

– Слушай, может, это не Цырина работа, а?
– сказал Бежан.

– Его. Место шофер указал точно.

– А убит кто? Пограничник?

– Очевидно.

– Но мотивы? Какие у Цырина были мотивы?
– воскликнул Емелин.

– Если б знать, - вздохнул капитан.
– Вопрос всем. Почему убийца раздел труп?

– Убийство совершено с целью ограбления, - мгновенно отреагировал Емелин.

– Или для того, чтобы спрятать одежду, если она может что-нибудь поведать о личности убитого, - сам и ответил Зенич.
– Как думаете, мундир - это заметно?

– Заметно, - согласился Бежан.
– Но и тащить его за собой в город не резон.

"Или все наоборот", - сказал себе капитан.

– Наши мнения совпали, - сказал он им.
– Берите втроем мою машину и попробуйте поискать.

– Где и что?
– спросил Бежан.

– Мундир и чемодан. На тридцать шестом километре, там, где он бросил автобус.

– А здесь?

– Здесь я смотрел.

– Мы поехали, - сказал Бежан.
– Вдруг что-нибудь...

– Только на это "вдруг" и можно рассчитывать.