— Дима тоже разошелся с женой. Его выперли из дома.

— Зачем ты мне это сообщаешь?

— Дима. Ты же его знаешь, ленивый и брезгливый зануда не погнушался трахнуть какую-то левую бабу в бане, — смотрит на меня Платон. — Понимаешь?

— Да. Вы отлично прикидывались хорошими семьянинами.

— Нет. Он в ахуе, что так вышло. Говорит, не хотел, помнит, что было, но отказаться не мог. Не смог бы…

— Ты начал слишком много материться, Платон, — морщусь. — Не понимаю, к чему ты мне это рассказываешь? Хвастаться подвигами, это не ко мне. Еще вина налей. У тебя есть шоколад?

— Да, с лесным орехом. Твой любимый…

Хожу по гостиной, злясь: эта квартира намного больше и просторнее нашей. Самое больное, что я бы была рада здесь пожить… Платон будто взял и воплотил в жизнь все-все картинки из моей головы…

Подлец, почему он так хорошо меня знает… А ведь он мне подсовывал временами то такой вопрос, то сякой, то мнение о картинке спросит, а я и не чувствовала подвоха.

— Со мной было то же самое, Поль. Я не мог отказаться, меня дико вело. Будто член ко мне прилагается, а наоборот. Мерзкое состояние, мозги отключаются… — продолжает. — Дрочил потом всю ночь. Постель, как у подростка в обострение пубертата…

— Хватит с меня этих подробностей, — сообщила я, игнорируя дрожь, скользнувшую по телу.

Нам нравилось быть вместе по-разному, и когда случалось разлучаться, мы не стеснялись радовать друг друга по видеосвязи, да и в реале я любила смотреть, как он дрочит. И ему нравилось, что я смотрю… Нас заводила такая близость, откровенность… полное доверие и сладкое бесстыдство!

— Больше никто так не отъехал. Да, праздновали, бухали, девок тискали, но без перегибов. Кто блядовал, тот блядовал. Но мы-то… нормальные, по блядям не скачем. Понимаешь?

— Не очень.

— Нас опоили. Целенаправленно. Меня и моего зама. Это неспроста…

— Не надо было по баням со шлюхами праздновать! — злюсь и тут же спрашиваю. — Кто мог вас подпоить? Зачем?

— Может быть, сам Ворон захотел бизнес отжать? Думал, отключимся и пока мы пребываем в опьянении шмары что-нибудь выудят. Не знаю, Поль. Просто одна из догадок. Но нас точно опоили, это факт. Любой бы… не выдержал. Ты, в том числе.

— Не надо приплетать меня! Я в таком не участвую и не собираюсь.

— Поль, а помнишь ты мне историю рассказывала о девчонке из группы. В универе. Напоили ее какие-то козлы, и она в клубе в разнос пошла, голой плясала, сама предлагала секс…

Да уж, помню… Жалко ее было, репутация загублена. Она забрала документы из универа и больше мы ее не видели. Хоть было ясно, что ее напоили, но клеймо шлюхи и давалки осталось при ней, увы.

— Ворона подозреваешь? И его же подсылаешь ко мне с приказами помириться? У тебя с логикой совсем беда стала, Платон.

— Никого я не подсылал. Он сам деятельность развил и считает, что нам нужно помириться. Одно не могу понять, для отвода глаз или по-настоящему переживает за свои бабки, которые он вложил!

— Значит, разберись с этим.

— Разберусь, — кивает Платон. — Но, Поль… Я реально говорю, нас опоили. Любой бы не устоял…

Допив остатки вина, он подходит ко мне.

— И сейчас я тебе это докажу! — отбирает мой бокал.

— Отойди.

— И не подумаю!

Схватив меня за талию, муж резко сажает меня столешницу и стремительно разводит ноги в стороны, прижавшись каменной эрекцией.

— Сейчас я начну тебя целовать, и у нас будет секс. Ты будешь отдаваться мне снова и снова… Снова и снова!

— Нет!

— Да… Ты уже дрожишь, уже влажная под этими трусиками… — смотрит на меня с безумным огоньком в глазах. — Знаешь, почему?

— Только не говори, что ты подмешал в вино…

Голова плывет. Дышать нечем…

Жар плавит кровь.

Я пытаюсь держаться.

Если Платон подмешал дурь в вино, он просто псих!

От него надо бежать как можно дальше, но вместо этого я подаюсь вперед, на его пальцы, которые он проворно сунул мне в трусики и коснулся обнаженной плоти…

Глава 21

Полина

Пальцы Платона выплясывают на обнаженной плоти, чувствительный комочек разгорячен требовательной лаской. Муж знает, как я люблю, как мне нравится, и он делает это слишком… слишком хорошо, ммм… Пальчики на ногах поджимаются и перед глазами темнеет. Накатывающий вал удовольствия слишком сладкий и желанный, чтобы я могла взять и притормозить.

В мозгу вяло вспыхивает сопротивление: стой, остановись!