Мурасаки кивнул.

– Примерно так все и было.

– Тогда тем более странно. Это точно была наша студентка?

Констанция выделила голосом «наша», и Мурасаки задумался. Он ведь уже говорил про Фиесту, когда Кошмариция собиралась отправить его на диспансеризацию. Напомнить? Но тогда она поймет, что он соврал, будто не знает ее имени. Все-таки врать – это очень, очень тяжело. Намного сложнее, чем играть в покер, столько всего надо держать в голове!

– Вроде бы наша. Она мне как-то в столовой рассказывала, что я неправильно питаюсь. В учебном корпусе мы с ней тоже пересекались. Поболтали пару раз. Я же со всеми общаюсь, Констанция Мауриция, вы же знаете.

Констанция пересела за свой стол и включила большой монитор на стене. На нем ничего не было, но Констанция что-то увлеченно делала со своим компьютером.

– Можно мне уйти? – устало спросил Мурасаки, заранее зная ответ.

– Пока нет, – сказала Констанция.

На мониторе начали оживать квадратики фотографий, и Мурасаки понял, что происходило. Кошмариция просто собрала профили всех первокурсниц вместе. И что теперь делать? Сказать, что все равно никого не узнал?

– Если ты не сможешь ее опознать, среди наших первокурсниц, мне придется снова задействовать нашу ментальную связь, – сказала Кошмариция, будто читала его мысли. – Подослать постороннего человека в учебный корпус или столовую намного легче, чем открыть портал в Академию.

Мурасаки кивнул. Она права, конечно же. Но почему у него такое чувство, что он предает Фиесту? Впрочем, когда на экране начали меняться фотографии студенток, Мурасаки не стал делать вид, что он ее не узнал. Потому что… а вдруг Констанция права?

– Это она.

Констанция несколько секунд рассматривала ее фотографию, потом открыла профиль.

– Факультет Муз… Да, их назойливость иногда бывает… чрезмерной. Я поговорю с ней, а ты можешь идти.

На двери щелкнул замок. Мурасаки взял еще одну салфетку и аккуратно промокнул губу. След теперь был совсем небольшим. Мурасаки поднялся, взял куртку и заметил на свитере несколько темных пятен. Потрогал одну – на пальце остался красный след. М-да, придется стирать.

Констанция хмыкнула.

– Кстати, не видела на тебе раньше этого свитера. Судя по всему, связан по заказу?

– Это подарок Сигмы, – ответил Мурасаки и с вызовом посмотрел ей в глаза.

Констанция подняла брови и отрицательно покачала головой.

– Едва ли. В нашем городе невозможно купить такую вещь, уж я-то знаю.

– Сигма мне его прислала, – ответил Мурасаки. – Так что не думаю, что он из нашего города.

– Когда же?

Мурасаки нахмурился, вспоминая.

– Пару дней назад.

– Не может быть!

– Почему? – Мурасаки, сощурив глаза до двух щелочек, следил за Констанцией. – Вы же не знаете, куда вел портал!

– Я была уверена, что она погибла! Обычно люди гибнут в таких порталах.

– Если бы она погибла, портал бы стабилизировался, – возразил Мурасаки. – Я выяснил, это почти аксиома. И тот второкурсник заманивал меня в портал, чтобы его стабилизировать. Так что нет, Констанция Мауриция, что бы вы ни считали, как минимум два аргумента говорят мне, что Сигма жива!

– Горячий мальчик, – рассмеялась Констанция. – Горячий влюбленный мальчик. Так увлекся своими мечтами, что не может принять реальность. Надеюсь, ты не пишешь ей письма?

Смешок после вопроса прозвучал слишком искусственно, и Мурасаки мгновенно закрылся от Констанции. Нет, еще полчаса назад Констанцию не интересовали его воспоминания о Сигме, но сейчас она явно что-то хочет узнать! И у нее нет повода просить снова открыться ему. И если Кошмариции захочется узнать больше, то для этого ей тоже придется отдать часть своих знаний.

Но если она уверена, что Сигма умерла, зачем этот вопрос про письма? Что тогда случилось с Сигмой? Что Констанция знает о том портале? Ведь явно больше, чем говорит! Да, Констанция держит его на поводке, но эта связь связывает и ее саму, понял Мурасаки. К тому же щенки вырастают, и если не поменять им поводок, они могут перекусить его одним движением. Он пока не готов пробовать, но он будет иметь это в виду! Рано или поздно он наберется сил. Хорошо, что Высшим некуда торопиться!

– Я бы писал письма Сигме, – спокойно ответил Мурасаки, – если бы знал, куда отправлять. Но я не знаю. Может быть, знаете вы?

– Сигмы больше нет, Мурасаки, смирись с этим, – вздохнула Констанция. – Чем быстрее ты примешь ее смерть, тем будет лучше для тебя. Я вижу, что твое сознание сопротивляется изо всех сил. Ты придумал этот свитер…

– Я его не придумал, он есть!

– Ну, разумеется, он есть. Кто-нибудь из твоих поклонниц подарил его тебе, а ты спрятал на дальнюю полку и благополучно забыл, а потом твоя память устроила подмену, решив, что никогда раньше у тебя его не было.

Мурасаки молча слушал. Спорить с Констанцией у него не было сил. А ведь она провоцирует его на спор, понял Мурасаки. Она хочет, чтобы он спорил, доказывал, объяснял, почему этот свитер – подарок Сигмы. Она хочет узнать, как Сигма с ним связалась. Как он получил этот свитер. Она не уверена в смерти Сигмы! Мурасаки вежливо улыбнулся.