– Тогда собрание окончено, – объявил декан.

Констанция дождалась, пока все вышли, и только потом подошла к декану.

– Нам надо поговорить, Кай.

– Здесь?

– Где угодно. Но лучше не здесь.

– Тогда остается мой кабинет. Ни на что другое у меня сегодня нет сил.

– Твой кабинет меня вполне устроит, – серьезно кивнула Констанция.

Они молча дошли до кабинета декана, Констанция так же молча дождалась, пока за ними закрылась дверь и осмотрелась. Декан сел на диван и выразительно посмотрел на пустое место рядом с собой. Констанция Мауриция помедлила и опустилась в кресло напротив.

– Ты видел их всех, Кай? Перед тем, как уничтожить?

Декан кивнул.

– Кто у них был деканом, ты выяснил?

– Нет, это неважно.

– Это очень важно, – тихо сказала Констанция Мауриция, в упор глядя на декана. – Я не верю, что вчерашние студенты вот так просто взяли и основали Академию вроде нашей. И нашли себе студентов.

– Ты думаешь… ими кто-то руководил? – с насмешкой спросил декан.

– Ты!

Декан рассмеялся.

– Если бы мне нужен был еще один филиал, я бы просто его создал.

– А он тебе точно не нужен?

– Мне и двух многовато, – грустно сказал декан и едва заметно потянулся.

– Но тел-то у тебя больше, чем два!

– Дались тебе мои тела… может, их как раз больше двух, потому что мне скучно возиться со студентами, учебными планами, мастерить конструктов для преподавания, усмирять истерики Эвелины, отвечать на флирт кураторов…

Констанция замерла.

– В каком смысле отвечать на флирт? С тобой кто-то флиртует?

– Ты, например, – усмехнулся декан. – Разве нет?

Констанция Мауриция поднялась, посмотрела на декана сверху вниз и покачала головой.

– В таком случае избавлю тебя от своего скучного общества и утомительных обязанностей по флирту, – она развернулась и направилась к двери.

– Я устал от твоих подозрений, Констанция, – сказал декан ей в спину. – Ты подозревала меня в том, что я провел реконструкцию печатей. Теперь – в том, что я основал другую Академию. В следующей проблеме ты снова обвинишь меня? Зачем, в таком случае, ты делаешь вид, что я тебе нравлюсь? Чтобы иметь возможность просканировать мои мысли после секса?

Констанция обернулась через плечо.

– Не самая плохая причина спать с тобой, не так ли?

Декан закрыл глаза и махнул рукой. Констанция Мауриция вышла из кабинета. Она не могла верить ему. Но больше ей верить было некому. Кроме себя самой.

Мурасаки поднялся и посмотрел на спящую женщину. Ему не было ни противно, ни весело. Ему было спокойно. Все получилось, спасибо Беате за совет. Сам бы он не догадался, как можно соблазнить Констанцию, а Беата так удачно задолжала ему ответ на любой вопрос.

Мурасаки подобрал свою одежду и тихо вышел из комнаты. Констанция спала, и ему не хотелось, чтобы она проснулась. Конечно, рано или поздно она обнаружит, что у нее нет власти над ним, и скорее это случится поздно, чем рано. Но мало ли чего ей захочется этим утром? Нет уж. Все было хорошо, но к продолжению он не готов.

Мурасаки вышел на улицу, на ходу застегивая куртку. Ветер был слишком холодным и влажным для его одежды, и можно было бы, конечно, унять его, но Мурасаки было лень. В конце концов, что плохого с ним случится? Высший даже заболеть не может. Даже если на него сейчас упадет дерево, ему ничего не будет. Мурасаки, в смысле, а не дереву. Дерево, наверное, рассыпется в труху. А холод – просто физическая характеристика, ничего больше. С болью дела обстояли совсем иначе.

Мурасаки надеялся, что боль пройдет. Заглохнет. Время лечит всех, но видимо, у него редкий случай резистентности. Боль накатывала волнами, иногда становилась невыносимой, иногда откатывала, но недалеко, никогда не отпускала его по-настоящему. Даже в те моменты, когда она стихала, не резала сердце, Мурасаки понимал, что это передышка между приступами, а не исцеление. Он уже знал, как это бывает: начинаешь радоваться жизни, видишь ее цвета и краски, подставляешь нос солнцу, ловишь порхающих бабочек на рукав, поворачиваешь голову, чтобы показать их Сигме, а ее нет. Ни рядом, нигде.

Он ощущал ее отсутствие в мире так же остро, как ощущал бы нехватку воздуха или воды, когда был еще совсем человеком. Он задыхался без нее. К такому нельзя привыкнуть. И лекарствами гипоксию вылечить нельзя. От такой боли есть единственное средство –вернуть Сигму обратно. И это теперь – его единственная цель. Все остальные пункты своего плана, составленного пару лет назад, он выполнил. Немного не в том порядке, немного не так, как хотел, но выполнил. Он ориентировался в информационном поле лучше своих преподавателей, он даже умел заметать свои следы и искать чужие. Он знал, как фильтровать информацию, как делать умные ловушки. Он знал все о порталах. Он знал, что Констанция его обманула: Сигма ушла по доброй воле, никто ее не похищал. В этом разобраться ему тоже помогли его умение считывать информацию и находить ее по каплям, по тающим точкам, по разбросанным осколкам, уплывающим в разные потоки. Он много чего знал. Поэтому заказчики перекупали его несколько раз в последние месяцы учебы. Самому Мурасаки было все равно на кого работать, а деньги, которые получит Академия, – неплохая компенсация за все то, что он тут творил, пока был учеником.