Прошла точка неловкости, невежливости, момент, когда можно было рассмеяться или разозлиться. Молчание стало таким глубоким, что Сигме захотелось расплакаться. Теперь она не знала, что говорить, потому что после такой тишины любое слово будет иметь значение. Поэтому Сигма глубоко вздохнула, обвела взглядом свою комнату в поисках чего-нибудь, за что можно было зацепиться и не видеть этот взгляд Мурасаки, больной и открытый одновременно. Как будто он открыл дверь внутрь себя. Но она не решалась туда войти.

– Кофе хочешь? – наконец спросила Сигма.

Мурасаки помотал головой. Сигма вздохнула.

– Так и будешь стоять? – она протянула руку и положила руку ему на плечо, встряхнула. – Скажи что-нибудь, а? Ты правда хочешь у меня переночевать?

Мурасаки кивнул.

– Ты же говорил, что у тебя ночь занята.

– Я хотел сбежать поиграть.

Сигма не выдержала.

– И ты так про это говоришь? – она собиралась говорить спокойно, но голос сорвался на крик. – То есть мы там сидели, учились, шутили, ругались с этим твоим Нави, а ты все это время собирался вечером в казино?

Мурасаки кивнул. Сигма отступила от него на шаг и смерила его взглядом. Даже страшно подумать, что еще пару мгновений назад она почти жалела его. Его, а не себя, хотя вечер испорчен был у нее, а не у Мурасаки. И не Ипса, который ей был куда симпатичнее Мурасаки. По крайней мере, Ипс не притворялся!

– Так что тебя остановило? Почему ты не ушел? Не хочешь сейчас пойти поиграть?

– Хочу, – сказал Мурасаки, – но не пойду. Ты же видишь, я пришел к тебе.

– Тебе за это выдать медаль?

Мурасаки усмехнулся.

– У тебя же все равно нет никаких медалей.

– У меня есть твоя белка!

– Она все равно уже моя, – устало сказал Мурасаки, – и что-то я не вижу, чтобы ты ее постирала. И давай поговорим как взрослые люди. Прекрати истерику.

Сигма махнула рукой и села за стол. Мурасаки сел напротив, сложил руки на столе и положил голову на скрещенные запястья. Но несмотря на беспомощность и расслабленность позы, смотрел на Сигму он совсем невесело.

– Слушай, чего ты от меня хочешь? Я был не прав и могу извиниться еще раз. Еще хоть сто раз. Да, я подумал, что все нормально, вечером схожу, сыграю круг или два и вернусь еще до полуночи. И утром опять в Академию. А вечером понял, что вру себе. У меня руки дрожали от нетерпения. И я взял подушку и пришел к тебе. И все рассказал. Потому что ты все равно бы узнала. У тебя же стоит мой трекер.

– А подушку ты зачем взял?

– Потому что если бы я вышел без подушки, я бы все равно свернул в сторону выхода. Но идти с подушкой в казино как-то глупо, тебе не кажется?

– Стин бы пережил.

– Я бы не пережил.

– Ну, – Сигма пожала плечами, – раз ты все равно здесь с подушкой, можешь устраиваться на диване. А у меня еще есть дела.

Она снова закрыла дверь на идентификатор, взяла белку за хвост и направилась в ванную. Белка действительно оказалась не просто грязной, а очень грязной. Три раза Сигма намыливала ее шампунем и три раза пена становилась густой и серой, похожей на вспененный бетон. И только на четвертый раз она посветлела. Сигма сбилась со счета, сколько раз она смывала пену, пока вода не стала совсем прозрачной. Кажется, прошел час или больше. Мурасаки наверняка уже спит. Или сбежал. Сигма отжала белку, встала на цыпочки и пристегнула ее за уши к бельевой веревке. Анахронизм, как говорила ей Оми. Есть же сушка, зачем эти веревки!

– А она и не розовая, надо же, а почти пурпурная, мне подходит, – вдруг услышала Сигма и от неожиданности вскрикнула.

За ее спиной, привалившись плечом к дверному проему, стоял Мурасаки.

– Что-то надо? – зло спросила Сигма. – Я думала, ты спишь!

– Я думал, белок так долго не стирают.

– А у тебя большой опыт? Ты стираешь быстрее?

Мурасаки рассмеялся.

– Я думал, ты плачешь.

Сигма с вызовом посмотрела на Мурасаки.

– А я не плачу, сюрприз, да? Может, выйдем уже отсюда?

Мурасаки посторонился, пропуская Сигму.

– Этот Ипс – твой парень?

– Нет, но мог бы им стать, если бы не ты, – огрызнулась Сигма. – Я тебе говорила, что у меня нет парня. Мог бы и запомнить.

– Я и запомнил. Но зачем он тогда приходил? – допытывался Мурасаки.

Сигма вынула из шкафа плед и простыню и сунула Мурасаки.

– Можешь постелить себе постель.

– А ты заметила, что уходишь от вопроса? – ехидно спросил Мурасаки.

– А ты заметил, что лезешь не в свое дело?

– Почему же не в свое? Вы нарушали правила, я предупредил, что этого делать не надо. Потому что вот возьмет Кошмариция и отчислит тебя за нарушения. И на ком я тогда буду сдавать свою практику коммуникаций?

Сигма с интересом посмотрела на Мурасаки.

– И что, это такое серьезное нарушение – общаться с неактивным контактом? А когда мы с Нави разговаривали – это не нарушение? Или с однокурсниками в столовой?

– Это не нарушения. Случайные встречи в общественных местах не считаются. А ваше нарушение – да, серьезное. Знаешь, почему нас всех сразу не вызывают с каникул? Они проверяют наши психоиндексы. На это нужно время. Пока индекс не уточнен, студент потенциально опасен для остальных. А этот твой Ипс очень странный. От него несет… – Мурасаки замялся.