А потом я почувствовала это… Зов.

Меня едва не выгнуло в постели от его силы. Новая боль прокатилась по телу, уголки глаз намокли от слез, меня словно освежевали, и все мои кости оказались снаружи.

Это чувство показалось знакомым. Я тихо села в постели и тут же согнулась, обнимая свои колени. Дышалось тяжело, я давила хрипы, возникающие в глубине горла. Клара не должна этого увидеть или услышать.

Новый порыв ветра ударил прямо в окно, сотрясая стекло.

«Алу!»

Отбросив одеяло, я поднялась, околдованная воем ветра и светом луны, пробивающимся сквозь тучи и витраж окна. Разум окутал шумный липкий туман, тело двинулось само.

Прочь. Прочь отсюда.

Мне не хватало воздуха, выйдя в коридор моё тело не ощутило холода. У меня была лишь одна цель — выбраться из замка. Выбраться из самой себя.

Прочь.

Часы внизу пробили двенадцать раз, пока я спускалась по лестнице. В замке стояла тишина, все спрятались в комнатах, как и велели предки.

Прогулка в Воющую ночь — не сама лучшая идея. Однажды мне удалось выжить. Убьет ли она меня на этот раз?

Боль яростно царапала грудь изнутри. Мне хотелось холода, хотелось ощутить ветер на своём лице, выбраться из этого склизкого кокона боли и почувствовать свободу. Голос разума уступил месту каким-то иным, древним чувствам, которые заставляли всё моё существо бежать прочь из каменных стен, стремиться к свободе, подпевать ветру, но не своим воем, а тихим лающим плачем, притаившимся где-то глубоко внутри и ждущим своего часа.

Я отварила большие входные двери академии. Порыв ветра заставил меня на мгновение почувствовать себя лучше. Но этого было недостаточно.

Мне нужен лес, холодный снег, завывающий ветер и ледяная луна.

Может быть, тогда где-то в голове и раздался тревожный звон, что я босая, что одета в одну ночную рубашку, но мне было всё равно.

Никто не встретился мне на пути, в эту пору не нашлось глупцов.

Наконец, мои ноги ступили на ледяной снег, но он показался мне мягкой периной, я словно шла по облакам. Одна дорога — в лес, освещаемый полной луной.

Ворота остались позади. Тучи над головой рассеялись, открывая серебристый блеск звёзд. Ветер почти сбивал с ног, трепал подол ночной рубашки, выпустил волосы из косы. Деревья кренились всё ближе к земле с каждым порывом Белого Ветра, особенно неистово оплакивающего свою невесту в этом году.

Я ношу её имя. Не в этом ли заключалась причина моего порыва? Но нет, стоны ветра, хоть и пробирали до глубины души, всё же не были причиной моего поведения. Всё это исходило изнутри. Мне казалось, что нет ничего естественней этого желания — броситься бегом в лес и нестись, пока хватит сил, пока мороз не скуёт льдом дыхание.

«Выпусти себя»! — кричало всё вокруг. И что-то рвалось во мне наружу, но не находило путь. Яростно кричало в груди, царапалось, но оковы пали ещё не полностью.

Я бросилась бежать. Деревья замелькали перед глазами. Ночь была светлой и лишь подол белой ночной рубахи цеплялся за колючие кустарники и развивался на ветру.

— Алу! — кричала я своё имя, вторя ветру. — Алу! — на грани рыдания вырывалось из груди. Но имя не освобождало. Казалось, оно, наоборот, невидимой цепью сковывает всё внутри меня. И лишь бег позволял ощутить отголоски того, что было сокрыто.

Луна бежала рядом, мелькала над кромкой леса, а иногда и пряталась за более высокими деревьями. Она подмигивала, дразнила, шептала, что пора освободиться, но не помогала. Толька я могла помочь самой себе.

Но сил не хватало. Бег перешёл на ленивый шаг. Холод, до этого кружившийся вокруг, осел на кожу и вмиг сковал все мышцы. Я повалилась на снег, переставший казаться облаком, и из глаз полились беззвучные слёзы. Застывший взгляд устремился в никуда. То был единственный шанс, поняла я. Волк во мне заскрёбся наружу, а я оказалась недостаточно для него сильна. Не сумела отдаться в его власть, не сумела обратиться. Мне не доставало чего-то… Или же наоборот, слишком много контроля сохранилось внутри, держа вторую суть на цепи.

Неужели без зелья так будет каждый раз? Так невыносимо, так, словно я могу вывернуться наизнанку?

В голове вдруг зазвучал мотив народной песни. Мои наверняка уже посиневшие губы открылись и хриплый, надрывный голос тихо запел:

— О ком ты плачешь, Белый Ветер?

И где скитаешься ты год?

Алу, кричишь ты до рассвета,

А в остальные дни ты горд.

Всю ночь поешь, не отвечаешь

На мой немой вопрос:

Кого ты снегом укрываешь?

Чьи слёзы ты с собой унёс?

О ком ты плачешь, Белый Ветер?

И где скитаешься ты год?

Алу погибла пред рассветом,

И превратилось сердце в лёд

Бежишь, пощады ты не зная,

Крушишь, срывая на лету.

Погибла та, к кому взываешь,

Погибла, воешь ты: Алу!

Перед последним куплетом глаза мои стали закрываться. Окаменевшее тело так и не желало слушаться, и, в последний раз взглянув на луну на звёздном небе, прислушавшись к завыванию Белого Ветра, я сомкнула веки.