Проснувшись сегодня утром, я обнаружил, что она все еще крепко спит. Белль лежит на животе, повернувшись лицом ко мне и прикрыв его рукой. Я вижу, как ее глаза танцуют танго быстрого сна под веками; выражение ее лица серьезное. Задумчивое.

И такое же очаровательное, как и в бодрствующем состоянии.

Я переворачиваюсь на спину. Господи Иисусе, что я делаю? В наши дни даже просыпаться с женщиной — в новинку. Я не любитель проводить ночь с женщинами, которых трахаю. Эти панические отказы от завтрака (я никогда не завтракаю с женщиной), неловкие прощания или номера, которые мне дают, хоть я знаю, что никогда не позвоню, когда вырвусь из их объятий.

Я почти не ходил на свидания с тех пор, как год назад мы открыли «Алхимию», и это заставляет меня осознать, насколько я превратил свою сексуальную жизнь в товар. Секс стал удобством, как еда. Как заказываю суши по вечерам, когда остаюсь дома один, так привык полагаться на «Алхимию», чтобы получать свою дозу удовольствия в потрясающем, безумном стиле, устраняя все времязатратные прелюдии, связанные с желанием заняться сексом.

Флирт.

Рестораны.

Ночёвки.

Завтраки.

Пока очаровательная, непонимающая и слишком юная девственница не поманила меня пальцем и не заставила задуматься о том, как бы мне провести с ней больше времени, а не меньше. Которая заставляла меня появляться у нее на работе и дома, соперничая с Кэлом и вмешиваться в ее сеансы.

А теперь еще и в ее постель.

Я снова переворачиваюсь на бок и провожу кончиками пальцев по ее спине. Её кожа — как шёлк. Я внезапно представляю, как бы она выглядела, растянувшись вот так на носу яхты на Лазурном берегу, на ней тонкий слой солнцезащитного крема, любезно нанесённый ее покорным слугой, мной, и крошечные трусики от купальника, которые я смогу отодвинуть, когда наклонюсь над ней и осторожно раздвину её ноги коленом…

Иисус.

За полсекунды мой утренний взгляд из заинтересованного превращается в сосредоточенный, как только ее веки приоткрываются. Я внимательно наблюдаю за ее реакцией, когда она приходит в себя и вспоминает, что она не одна.

Это приятно.

Она хмурится, фокусируется и замечает меня, прежде чем ее глаза расширяются, и она вздрагивает, а губы складываются в смущенную улыбку.

Я усмехаюсь и провожу рукой по ее спине.

— Доброе утро, ангел.

— Доброе утро. — она застенчиво улыбается, затем прикрывает рот рукой. — Мне нужно почистить зубы.

Я тихо смеюсь, когда она выскакивает из постели и устремляется в сторону ванной. Изящные очертания ее талии, бедер и задницы напоминают изгибы скрипки. Боже, она великолепна. От того, как двигаются ее ягодицы при ходьбе, на кончике моего члена выступают капельки влаги.

Я откидываю одеяло и, закинув руку за голову, жду. Её брови поднимаются, когда она направляется ко мне и видит меня в полном возбуждении.

— Доброе утро тебе, — говорит она.

Она не единственная, кто восхищается прекрасным зрелищем. Ее обнаженная фигура — воплощение всех моих гребаных фантазий. Золотистые волосы растрёпанны, падают на ее подтянутые, идеальные сиськи, о которых Бардо могла только мечтать. Плоский, мягкий живот переходит в «посадочную полосу», которая указывает то место, о котором мой член не может перестать думать.

Я одариваю ее, надеюсь, сногсшибательной улыбкой.

— Так и будет. Иди сюда.

Она демонстративно подходит к своей стороне кровати и скрещивает руки на груди, мотнув головой в сторону ванной.

— Под раковиной много запасных зубных щеток, если хочешь.

Я смеюсь и поднимаюсь на один локоть. Мне весело наблюдать, как ей трудно удерживать взгляд на моём лице и не смотреть на мой возбуждённый член.

— Пытаешься мне что-то сказать?

— Просто проявляю гостеприимство, — чопорно отвечает она, и я хмыкаю и спускаю ноги с кровати.

— Ты победила, милая. — проходя мимо, шлепаю ее по великолепной заднице. — А теперь возвращайся в постель.

Ванная комната интересная. В вместительном туалетном столике, наверное, штук сорок, а то и больше зубных наборов марки Four Seasons. Я с трудом справляю нужду, подавляя стояк, и послушно чищу зубы. Понимаю, что она озабочена соблюдением утреннего протокола. У нее не было особого опыта в этом, если он вообще был. Я отказываюсь задаваться вопросом, оставляла ли она этого придурка Гарри у себя на ночь. Даже если он не залезал в ее киску, мне не нравится мысль об этом.

— У тебя клептомания Four Seasons? — спрашиваю я, возвращаясь к кровати. Она скромно натягивает одеяло, чтобы прикрыть грудь. Мы скоро это исправим.

Белль хихикает.

— Это мамочки. Они с папой много путешествуют и предпочитают останавливаться в «Four Seasons» ради стабильности.

— Как оригинально, — бормочу я, забираясь в постель.

— Она крадет их для моей комнаты.

Я приподнимаю бровь.

— Она упоминала об этом на исповеди? И я не знал, что вы с ней предусмотрели постоянный поток интрижек на одну ночь. Я не заметил никаких презервативов.