— А почему израильтяне не делают этого в своей стране?

— Разве? — спросил ребе.

— А сефарды — они же живут в трущобах и не имеют возможности нормально развиваться.

— Израильское правительство старается им помочь, — заметил Дэн.

— Оно может делать и больше, — обернулся Рой к ребе.

— Каждая страна может делать больше для своих обездоленных жителей, — мягко ответил тот. — Назови такую, которая с этим справилась.

— Но здесь должна быть нация идеалистов, — запротестовал Рой.

— Разве? Надеюсь, нет, — сказал ребе.

— Почему? — Рой был поражен. — Смешно, что раввин так считает. Разве вы не хотите, чтобы страна была идеальной?

— Не хочу. Наша религия нацелена на практическую жизнь. Этим иудаизм отличается от христианства: мы не просим своих людей быть святыми. Как сказал Гилель: «Если не я для себя, кто для меня?» Традиционно мы всегда считали, что заработок на пропитание — единственное, что нужно для хорошей жизни. Мы не придерживаемся идеалов аскетизма и бедности как самоцели.

— А что плохого в идеализме? — спросил Рой.

— От поклонения идее он становится главнее человека. Иногда люди бывают жестокими, просто потому, что они люди. Но это — самоограничение. Если человек нормален, то вслед за жестокостью придут угрызения совести. Но если он идеалист, во имя этого будет оправдан любой грех. Немцы убивали миллионы людей во имя чистоты нации, в России расстреливали за вполне человеческое желание сделать запасы продуктов на зиму. Добавлю, что сейчас некоторые из твоих молодых товарищей-студентов в Америке совершают множество грехов во имя мира, социального равенства или еще каких-нибудь идей.

Они спорили допоздна. Иногда спор возвращался к истоку, как это бывает, иногда уходил в сторону. Но в основном спорили Рой и ребе, Дэн только изредка вставлял слово в поддержку сына. О Мевамете и взрыве не вспоминали до тех пор, пока гости не собрались уходить. Кто-то упомянул о Хайфе, и Рой спросил отца, удачно ли тот съездил.

— В общем, да, Рой. Надеюсь, и ты так сочтешь. Я узнал, что лайнер «Атения» стоит под погрузкой. Когда-то я дружил с капитаном, так что отправился с ним повидаться. Он был со мной любезен и пригласил отправиться с ним в плавание — десятидневный тур в Грецию, на Сицилию, затем обратно в Хайфу. Пригласил нас обоих, представляешь. Что скажешь?

— Ого, здорово, пап. А когда отплываем?

— Из Хайфы — в воскресенье…

Рой щелкнул пальцами.

— Ох, я только что вспомнил…

— В чем дело? У тебя экзамены?

— Нет, наоборот, у нас будут каникулы, но мне понадобится паспорт?

— Ну да. А ты что, его потерял?

— Нет, — и Рой рассказал о том, что случилось. — Это они его потеряли, эти тупоголовые полицейские, — с негодованием добавил он. — И если они вышлют его мне сегодня, то к завтрашнему дню я его не получу, так как сегодня Суббота, почта не работает. И даже если он прибудет в воскресенье, я не получу его до полудня, когда приходит почта.

— Думаю, и в воскресенье ты его не получишь, — протянул отец.

— Почему?

— Потому что — ну, потому что хотя полиция здесь и тупоголовая, как ты сказал, но с паспортами они обычно не сшибаются, разве что намеренно.

— К чему ты клонишь? — Рой не понимал.

— Тебя допрашивали в понедельник? Во вторник?

— Во вторник.

— Вот, — кивнул Дэн, — а сегодня пятница. Четыре дня, а паспорта все нет. А в этой стране, окруженной другими воюющими странами, без паспорта ты можешь угодить в тюрьму. Нельзя даже поехать в другой город. Они тебя достанут, когда захотят. Раз паспорт не пришел по почте, почему бы тебе не сходить прямо в полицию?

— Я ходил, сегодня утром, и никто ничего не знал. А когда я попытался увидеться с тем инспектором в ермолке, мне сказали, что он вышел и не вернется.

— Этого я и боялся, — пробормотал отец.

— Но вы же можете пойти в американское консульство, — предложил ребе.

— Не думаю, что это хорошо. Может, в воскресенье я съезжу в Тель-Авив и повидаюсь с ребятами из посольства.

— Но мы же опоздаем на пароход, — запротестовал Рой.

— Будут еще варианты, может, в следующий круиз.

Когда Стедманы ушли, Дэн намеренно увел разговор в сторону от полиции и паспортов.

— Как тебе вечер? — спросил он сына.

— Очень понравился, особенно ребе.

— Ты с ним все время спорил.

— Все равно, — отмахнулся Рой. — Он не поддакивал мне, как некоторые, когда пытаются поладить с детьми. Ты знаешь эти варианты: «Хороший вопрос», или «Интересную тему развивает этот Стедман». И он не пытался снисходить до меня. Мы разговаривали на равных.

Они подошли к месту, где нужно было расставаться.