Вдруг мужчина почувствовал движение за спиной – легкий толчок дрогнувшего воздуха. По спине пробежали мурашки. Неприятные. Колкие. Игорь попытался разглядеть в отражении окна, что там происходит, не причудилось ли. От увиденного чуть не рухнул на пол: белое пятно плыло прямо на него. Бежать некуда. Оборачиваться незачем. Сидеть и смиренно ждать своей смерти.

Вот он – их мир. Либо белое, либо черное, иного не дано. Либо белое, либо черное, но все одно – несет погибель. И не тебе выбирать, но тебе умирать.

Пятно ближе, ближе. Вот оно обрело человеческие черты – женское тело, запрятанное в сорочку. Это же Ольгина сорочка! И волосы будто ее. Только взлохмаченные, вздыбленные. Руки безвольно повисли вдоль тела, голова вбок вывернута, что у повешенной. И плывет прямо на него.

Тут Игорь осознал: Ольга умерла.

Умерла-таки.

Сама.

И подушка не понадобилась.

То-то Ольга притихла в последние часы. Ушла мирно – без хрипов, без криков, без проклятий. Никого не звала, никого не ждала, ни на кого не надеялась.

Умерла, и теперь ее призрак надвигается на Игоря, хочет забрать его с собой, утащить во тьму, отправить в ад. Ольга примкнула к мертвецу, стала его сообщницей.

Смерть пришла за Игорем. Еще и в таком неподобающем виде. Ольга не была страшна при жизни, но смерть ей все же не к лицу – обезобразила, забрала последние крохи красоты.

Как не хочется умирать.

Но смерть в лице Ольги прошла мимо одеревеневшего Игоря, отодвинула с грохотом соседний стул, неуклюже плюхнулась на него, уставилась на мужчину. Дразнится. Играет. Мертвая Ольга – кошка, живой Игорь – мышка. Сейчас примется она кусать Игоревы уши, он побежит, она нагонит, куснет-отпустит, а потом вновь нагонит. И так, пока не уморит.

Игорь посмотрел в глаза своей смерти в лице Ольги. Серая-серая кожа, синие-синие круги под глазами, веки опущены, ресницы дрожат, готовые пропустить сквозь себя слезы, губы бескровные, грудь тяжело вздымается под сорочкой.

Смерти в лице Ольги трудно дышать.

Дышать.

Почему она вообще дышит?

Господи! Это и не смерть вовсе.

Все мышцы Игорева тела обмякли разом. Сердце успокоилось.

– Отвратительно выглядишь, – сказал он Ольге.

И смерти в ее лице.

Ольга отвела от лица спутанный клок волос, подняла веки и вновь опустила, оставив лишь тонкие щелки, словно смотреть на Игоря ей было неимоверно тяжко.

– Это все ты сделал, – просипела женщина.

Простуженный голос ее звучал глухо, с присвистом, тяжелели слова, упирались, не хотели идти. Игорю казалось, что с ним говорит сама преисподняя.

– Что я сделал? – спросил Игорь.

Старался говорить спокойно и безразлично, но споткнулся на собственном «я», выдалась ненужная пауза, и потому слово «сделал» мерзко протянул, почти проблеял. Сглотнул шумно слюну – проглотил позор.

– Вот это все, – Ольга сонно обвела рукой избу.

Там царил кавардак, устроенный ими и Степкой-дьяволом. Чуть ли не до середины избы доходили огромные черные пятна от талого снега. Ольга пошлепала босыми ногами под столом.

Встала.

– Вот это вот все, – сказала.

И принялась стаскивать с себя сорочку. Показались тонкие лодыжки, угловатые колени, нежные бедра, небольшой животик, все еще красивая грудь. Игорь это отметил и тут же стряхнул наваждение – до груди ли сейчас. Все тело Ольги в синих, почти черных, пятнах. Словно ее хватали сотни крепких рук, стискивали ее ноги, щипали ее живот, скручивали кожу («Хочешь, покажу крапивку?»), тыкали в нее палками.

Кто ж тебя так, родная?

Игорь поначалу засмотрелся на Ольгу: давно он не видел обнаженного женского тела. Это вообще редкое для него зрелище. И так необычно голой видеть соседку свою, одетую вечно в сто шуб, смущающуюся, когда в жарко натопленной избе приходится ходить в одной лишь футболке, женщину, которая носит старомодные юбки, непременно в пол.

И вот она нагая перед ним. Вся в синяках, бледная, лохматая. Женщина.

Игорь только сейчас осознал, что Ольга – Женщина. И тут же устыдился открытия своего, помыслов своих. И тут же отвернулся, прикрыв глаза рукой.

– Да нет же! Смотри! – приказала Ольга и стала руки его от лица отдирать. – Смотри же! Это все ты виноват.

Грудью к Игорю прижалась, животом об него тереться начала. Тело ее горячее, и жар сей передался Игорю, побежал по венам. Еще немного, и закипит мужчина.

– Оденься, – прохрипел он.

Ольга захохотала, отодвинулась от Игоря, сорочку свою схватила да на пол кинула, и ну ее топтать.

– А нечего мне больше надеть! Нечего! Нечего! Нечего!

Игорь ринулся к Ольгиному углу. Там, среди разбросанных и загнанных под кровать вещей, отрыл две ночных рубашки – длинные, до пят, такие и надеть удобно, и прикроют все, что нужно прикрыть. Сунул рубашки Ольге и повторил: