– Антуан, любезный друг мой!.. – Патрисия игриво взмахнула ресницами и поправила каскад тугих рыжих локонов на оголенных плечах. В этот раз от хорошо поставленного меццо-сопрано у Селин даже не дернулась щека, но на отточенно-приветливую улыбку сил не хватило.

Кузен, впрочем, элегантно поклонился:

– Миледи, в сей трагический час вы посрамили само светило вашей лучезарностью, однако вынужден откланяться! Вообразите, эти мошенники вздумали напудрить омаров в трапезной, чтобы глянец панциря не осквернил траур нашей фамилии!

Возмущенно потрясая шевелюрой с безупречными светлыми вихрами, Антуан скрылся среди богато расшитых камзолов неподалеку.

– Мои соболезнования и всякое тому подобное, – Патрисия томно смотрела в спины, за которыми исчез кузен. – Подлинный бриллиант рода де Сюлли! Какая выправка! Какая ответственность перед почтенной публикой! Разумеется, Антуан, как кузен, весьма добр к тебе, но, я думаю, ты достаточно умна, чтобы не питать тщетных надежд на партию с ним? Я же не ошиблась в тебе, дорогая?

Не потрудившись удостоить подругу взглядом, Патрисия снисходительно улыбнулась и чуть присела в оскорбительно неполном реверансе «для бедных». Нимало не стесняясь, она все выглядывала единственного наследника империи де Сюлли.

– Прости, что ты сказала?

– А герцог де Сюлли определенно не ценит собственную племянницу, если заставляет на потеху публике выступать с этими твоими… операми на званых вечерах. – Об сочувствие Патрисии можно было разбить голову. – Понимаю, унизительно… Впрочем, при текущих его тратах… Неужто Его Светлость таким образом желает сэкономить на настоящих певицах?

На ее лице заиграло нечто, должно быть означавшее либо искренность, либо живое участие, либо что угодно из мимического словаря нахальной дворянки. Могло ли быть такое, что Патрисии известно то, чего ей не следовало бы знать? Селин осеклась, но тут же спохватилась:

– До слез тронута твоей тревогой о моем будущем, дорогая подруга. Однако нахожу в музыке и опере истинное наслаждение…

Патрисия замахала на нее обсыпанным бриллиантами веером:

– О, только не это! Умоляю, не начинай свою старую песню… Я ее уже неоднократно слышала. Между нами: ты бываешь просто невыносима, моя дорогая. – Оскорбительно-снисходительная улыбка стала шире. – Кому, вот кому интересны твои нуднейшие размышления об искусстве и всякой там…

гармонии? Но не унывай, моя бедная Селин, я готова буду похлопотать за тебя, иначе что я за подруга, верно? Когда мы с Антуаном поженимся, я прослежу, чтобы после смерти тебя похоронили в семейном склепе де Сюлли, а не как этих… паяцев… ну ты поняла же? Ну вот эти, которые заканчивают свои дни на театральных подмостках…

В другое время и в другом месте в Селин вспыхнуло бы возмущение. Оставались бы силы для светски-элегантной пикировки. Сейчас же, как и в иные моменты уязвимости и глубочайшего унижения, она просто дожидалась, когда же пытка будет кончена.

– А, и да… Уж коли мы о приличиях, то ныне леди не пристало открыто горевать на похоронных церемониях. Хотя кому я толкую?.. Ты ведь и не на такое ради внимания пойдешь, да? – Напомаженная губка с сомнением оттопырилась.

Селин приоткрыла было рот от возмущения и даже набрала воздуха в легкие, чтобы возразить нахалке, что все совсем не так, и вообще…

– Я ведь искренне тебе сочувствую… – словно в мольбе, Патриция благолепно сложила руки в черных шелковых перчатках. – Незавидная участь: в наследство от де Круа-старшей остались разве что долги и «доброе имя». А с таким-то приданым надежды удачно выйти замуж после, как ты перешагнула свои двадцать лет, тают с каждым днем…

От этих слов брови де Круа сами собой поползли вверх, но де Монблан задумчиво продолжала:

– …И если ты и дальше будешь преподносить себя таким образом… Да что там… Позволь сказать откровенно, как подруге: ты выглядишь просто ужасно! Видела бы ты свое лицо и прическу… Помилуй, дорогая, куда делся твой вкус? Траурные платья такого фасона уже не носит даже третье сословие… И должна была давно тебе сказать: эти твои облачения с высокими воротниками только подтверждают слухи, будто племянница герцога де Сюлли имеет какой-то неприглядный дефект на коже. – Патрисия понизила голос. – Смею надеяться, это не заразно?..

В попытке инстинктивно защититься, руки сами собою сцепились в замок и намертво прижались к груди. Селин потребовалось недюжинное усилие, чтобы уловить смысл слов, навылет бьющих из жеманного красивого рта, щедро окруженного многочисленными мушками. Показалось, де Монблан, словно кобра с раскрытым капюшоном, гипнотизирует, пока она, не мигая, изучала, да все не могла понять, достигли ли ее слова мишени, или нет.

– Патрисия, когда ты наконец иссякла, позволь поблагодарить тебя за столь пристальное внимание и невиданную заботу о моей скромной персоне…