Что же такого могло произойти? Как наша семья оказалась в палатке на заросшем бурьяном участке? Почему мы покинули Север и начали все сначала на Юге? Что заставило нас с мужем выйти из зоны комфорта?

Я думаю, что брак умножил на два дух авантюризма, присущий мне и мужу, сделав его семейной чертой. Виталий Николаевич стал для меня не только любимым мужчиной, надежной крепостью, сильным плечом, другом, но и единомышленником во всем, о чем мечталось. Мы постоянно генерировали какие-то нереальные идеи и тут же воплощали их в жизнь. После того как мы привезли дискусов из Бангкока, а потом решили выращивать дома осетров, родственники и друзья уже не удивлялись разговорам о жизни у самого синего моря. Не удивлялись, но до конца и не верили в то, что у нас получится.

Вот в такие моменты важно, чтобы тот, кто рядом с тобой, верил в вашу мечту, горел идеей наравне с тобой. Вместе любые преграды превращаются в ступени, по которым вы идете вперед, поддерживаете и подбадриваете друг друга, несмотря ни на что.

Сейчас, окуная разгоряченное от езды на велосипеде тело в морскую прохладу, я чувствую себя абсолютно счастливой. Игривые песчинки покалывают ступни и с каждой новой волной норовят забиться между пальцев. Соленые морские языки слизывают усталость с ног, а волны тянутся ко мне, стараясь обнять своими белыми барашками. Они увлекают на глубину, обещая долгожданную прохладу. Чайки над головой расправляют крылья, словно знамя свободы, и заливисто хохочут. Все эти моменты, словно пазлы, складываются в пеструю картину счастья, пронизанную светом любви к морю. Я уверена, что шесть лет назад все начиналось именно с этой безграничной любви.

Но в любой бочке может оказаться капелька дегтя. Для нас такой каплей стали капризы сибирской погоды.

Именно эта любовь снега к деревьям и цветам в конце августа стала первым сигналом, что пора улетать в теплые края.

Проснувшись августовским утром на даче в Солонцах, я обнаружила сначала помидоры во льду на грядках. Потом на клумбах петунии в изморози и каток на поверхности бочки с водой. Приехав на работу, я услышала рассказ знакомого, что осенью они с женой своих бройлеров собирают по двору в корзинки и относят в теплый птичник, чтобы те не сидели на холодной земле и не простывали.

На этом месте я, пожалуй, отмотаю киноленту своей жизни немного назад, к «Бурундук-шоу» и ледяному дождю и расскажу обо всем по порядку.

Моим местом работы в Красноярске была крупная торговая сеть, где я несколько лет работала секретарем. В последние полгода меня повысили и перевели в отдел по учету услуг. Наша маленькая трудовая ячейка состояла из двух человек: руководителя и меня – менеджера по учету услуг. Интересной эту работу назвать было нельзя, поэтому в нерабочее время мы говорили о том, что нас радовало и наполняло в обычной жизни.

– Поздравляю с началом «Бурундук-шоу»! – воодушевленно сообщила мне руководитель отдела дождливым сентябрьским утром понедельника.

На мои вопросительно взлетевшие брови она охотно пояснила, что началась переработка урожая, выращенного непосильным трудом на шести сотках, и заполнение закромов заготовками под самый потолок. Я вздохнула с облегчением, поняв, что это не очередное мероприятие нашего отдела по дератизации на пищевом производстве и настоящих бурундуков это никак не касается. Но метафору запомнила.

В общей столовой на обеде женщины из других отделов наперебой хвастались грузовиками тыкв и картофеля, амбарами моркови и горами капусты. Я сидела в уголке и помалкивала.

Наш семейный участок, купленный пару лет назад в пригороде Красноярска, состоял из каркасного домика два на шесть метров, построенного нами собственноручно, хлипкого забора из зеленой сетки, пары грядок с клубникой, которая отошла три месяца назад, и моря цветов. На маленьких аккуратных клумбах из автомобильных покрышек красовались петунии разных сортов, душистый горошек и не менее душистый табак, циннии, астры, хризантемы, бархатцы, портулак, календула, лён. Каждую весну полянку перед маленьким домиком я засевала новыми газонными смесями с прекрасными, воодушевляющими названиями: «Рай для бабочек», «Дорога к дому», «Мавританский газон», «Солнце Флоренции».

Назвать наше укромное место за городом дачей язык не поворачивался. Было в этом названии что-то рабское, подразумевающее бесконечно усталый вид, грязные руки и больную спину. Мы называли этот райский уголок «Наша земля». Когда мы купили десять соток в качестве эксперимента, чтобы понять, а точно ли нам нужно такое место, мы водрузили на пустыре флаг, сделанный своими руками, с нарисованным осетром и надписью «Это наша земля!».

Изначальный замысел был совсем не в огороде и бесконечных мешках картошки, морковки и капусты, а в осетрах. Пока бассейны не были построены, а пара будущих родоначальников осетровой династии плескалась в кубовом бассейне в домике, между кухней и печкой, я выращивала цветы. После серых, унылых городских пейзажей разноцветные цветочные головки согревали душу и радовали взгляд.

Быстротечные летние выходные дарили скупое тепло и ускользающие объятия сибирского солнца. Вечер на веранде был наполнен ароматом душистого табака и яркими августовскими звёздами. Мы ложились спать с ощущением счастья от красоты, которую создаём вокруг. Сквозь сон слышалось, как шумит последний летний дождь.

В предрассветных сумерках я нехотя переползла через спящего мужа, выбравшись из-под уютного одеяла, и прошлепала босыми ногами к печке. Угольки в нашей «буржуйке» ещё тлели, а значит, подбросив пару-тройку полешек, можно было согреть наш маленький домик. «Что же так холодно-то?» – сонно мелькнула мысль и пугливым зайцем скрылась за поворотом сознания. Я юркнула под одеяло и забылась беззаботным сном человека, у которого был последний день отпуска.