Потому что на меня смотрел весь футбольный клуб «Блэккасла», на их лицах были отпечатаны почти одинаковые ухмылки. Каждый из них стоял рядом с отдельным спортивным автомобилем, словно они были продавцами на роскошном авторынке.

Ну, почти каждый из них.

Мое сердце замерло, когда двое игроков в центре расступились, открыв вид на знакомую копну темных волос и изумрудные глаза.

Как... что...

Мой мозг закипел, я не могла подобрать слов, когда Ашер прошел мимо своих товарищей по команде и направился ко мне. Его губы изогнулись в легкой улыбке.

— Привет, дорогая.

Это было простое приветствие. Два слова, которые я слышала уже много раз. Это не должно было вызвать такую мгновенную, инстинктивную реакцию, но вызвало.

Каждое нервное окончание искрилось, как живые провода под дождем. Тепло разливалось по моему телу, а сердцебиение замедлялось, пытаясь растянуть этот момент как можно дольше.

Привет, дорогая. Единственные слова, которые всегда заставляли меня чувствовать, что я возвращаюсь домой.

Они подгоняли меня подбежать к нему и обнять его за шею. Уткнуться лицом в его грудь и послушать его сердцебиение как доказательство того, что он жив и здесь.

Принуждение было настолько сильным, что я даже сделала крошечный шаг вперед, прежде чем разум возобладал и я остановила себя.

Вместо этого я сглотнула растущий комок в горле и указала на машины, выстроившиеся позади него.

— Что это?

Мне потребовалась вся оставшаяся сила воли, чтобы не дрогнуть, когда Ашер сократил расстояние между нами.

Один шаг.

Два шага.

Три.

И так далее, пока он не остановился менее чем в двух футах от меня, достаточно близко, чтобы его запах проник в мои легкие, а его тепло окутало меня, как одеяло в снежную зимнюю ночь.

По моей коже пробежала дрожь.

— Я объясню через секунду. — Голос Ашера был достаточно тихим, чтобы услышать могла только я. — В последний раз, когда мы разговаривали, ты обвинила меня в излишней безрассудности и склонности к саморазрушению. Тогда я не хотел в этом признаваться, но у меня было время поразмыслить над своими действиями и причинами, стоящими за ними, и ты была права. — Над головой проплыло облако, отбросив тень на скульптурные черты его лица. — Я не участвовал в гонках из-за опасности; я участвовал в гонках благодаря этому. Мне нравился адреналин. Мне нравилось волнение от состязания со смертью и победы. Но недавно, после нескольких... разговоров с другими близкими мне людьми в моей жизни, я понял, что это не единственная причина.

Ашер сглотнул, прежде чем продолжил.

— Когда он отстранил меня, тренер сказал, что мне не хватает дисциплины, потому что что-то более глубокое движет импульсивностью, которая заставляет меня делать глупости, например, гоняться с Боччи. Это был не «Холчестер». Это была не моя гордость или мое желание быть великим. Это было что-то другое, и я не мог понять, что именно. Потом на выходных появился мой отец... — он снова улыбнулся, когда я вздрогнула от удивления, — ...да, я тоже был шокирован. Но он появился, и мы долго разговаривали. Он упомянул мое поведение после смерти Тедди и то, как, похоже, я желал смерти в то время. Вот тогда меня это осенило. Я так и не смог по-настоящему примириться со своей виной из-за смерти Тедди. Я был привлечен к опасности гонок, потому что пытался наказать себя за то, что произошло. Потому что часть меня считала, что я должен был умереть той ночью, а не он.

Его откровенное признание поразило меня с силой физического удара.

— Ашер...

— Я не пытаюсь заставить тебя пожалеть меня, чтобы ты простила меня, — сказал он. — Я знаю, что это не оправдание моего поведения, но это правда. Как я уже говорил ранее, у меня было много времени, чтобы поразмыслить за эти две недели, и я понял кое-что еще. Всякий раз, когда я думал о гонках в прошлом, я получал выброс адреналина. Я не мог дождаться, чтобы сесть за руль и посмотреть, как далеко это меня заведет. Но когда я думаю об этом сейчас, единственное, что я чувствую – это сожаление. Даже если бы у меня не было откровения о Тедди, я бы чувствовал то же самое, потому что гонки – это то, из-за чего я потерял единственное, единственного человека, который мне дорог больше всего на свете. Тебя.

Непролитые слезы навернулись на глаза. Я попыталась заговорить, но это было невозможно. Дышать было невозможно. Поэтому я могла только стоять там, мои глаза горели, а грудь болела, пока он медленно, но методично разрушал защиту, которую я построила вокруг своего сердца.

— Всю свою жизнь я был сосредоточен на футболе и победах. Вот и все, — сказал Ашер, и нотка уязвимости смягчила его голос. — А потом появилась ты и разбила все мои предубеждения о том, кем я был и чего хотел. Ты заставила меня переосмыслить свою жизнь и захотеть стать лучшим человеком не только для тебя, но и для себя.

Одна из слез выскользнула и обожгла мне щеку. Я смутно осознавала, что Карина все еще там, и его товарищи по команде, и кто-то еще, кто случайно проходил мимо в этот момент, но мне было все равно.

В этот момент никто, кроме нас, не имел значения.

— Я не могу полностью смириться с тем, какое влияние оказала на меня смерть Тедди за одну ночь, но я думаю, что признание этого хороший первый шаг. Я больше не хочу быть тем парнем, который позволяет своему прошлому и своей гордости вести его к безрассудным решениям, — сказал Ашер. — Я не хочу причинять боль себе или людям, которые мне дороги, ради кратковременного кайфа. Больше всего я не хочу рушить свои шансы провести с тобой как можно больше дней, потому что я люблю тебя. Больше футбола, больше гонок, больше всего на свете, включая Плутон.