— Ладно, пошли, у меня мало времени, — беру ее за руку и тяну за собой.

Интересуюсь адресом и больше почти не разговариваю. Исключительно по делу. Тащу за собой, не обращая внимания на то, что Тае приходится за мной почти бежать. Быстрее придем, быстрее от нее избавлюсь.

Влетаем во двор «профессорской» сталинки. Интересно, кто у нее родители.

Нет, не интересно. Чем меньше знаю, тем быстрее выброшу из головы.

Тормозит у подъезда и хочет со мной распрощаться.

— Нет, я провожу тебя до квартиры. Нападения чаще всего совершаются в подъездах, — делюсь любопытным фактом.

Поднимаюсь с девочкой на второй этаж.

— Зайдешь в гости? Родителей нет, — с придыханием информирует меня Тая.

— Нет, — усмехаюсь я. Хотя предложение очень завлекательное.

Жду, пока Тая скрывается за дверью и проворачивает замок.

Ловлю такси и еду к Ленке.

Сазонова встречает меня в шелковом пеньюаре. Снимаю пальто и вешаю на крючок. Ловлю рукой Ленку, которая уже собралась скрыться в недрах квартиры, и прижимаю к стене прихожей.

— Андрей, ты чего? — смущенно улыбается девушка.

Вместо ответа расстегиваю джинсы и приспускаю их вниз, выпуская эрекцию на волю.

— Хочешь отсосу? — Ленка накрывает мой член ладонью и облизывает губы.

— Не надо, — ладонью прижимаю ее голову к стене за шею. Пальцами провожу по коже. Тактильные ощущения не те, но воображение дано человеку на то, чтобы представлять.

Я и представляю. Что я мог бы сделать с Таей, если бы не остановился.

Наклоняюсь к Ленке и вгрызаюсь в рот. Жестко насилую его языком. Грубо мну сиськи под халатиком.

Подхватываю ноги под коленками и прижимаю телом к стене. Вхожу резко, нанизываю на себя до упора. Сазонова стонет и царапает мою шею ногтями, впивается в губы.

Запах не тот. Но воображение нам дано, чтобы представлять. Воссоздаю, насколько позволяет память, тот сложный букет Таи и, как обезумевший, долблюсь в свою иллюзию.

Ленка кричит и содрогается, вмятая в мое тело. Делаю еще несколько мощных толчков и улетаю следом за ней. Сползаем по стенке.

— Ты сегодня такой страстный, — шепчет Сазонова, возвращаясь в реальность, — останешься на ночь?

— Нет, я хотел сегодня поработать еще, — встаю на ноги и натягиваю джинсы.

— А ужин? — обиженно поджимает губы Ленка.

— Нет, пойду, поздно уже.

Натягиваю пальто, чмокаю в губы на прощание и выхожу из квартиры.

Может и стоило пожрать, но что-то сильно захотелось одиночества.

Дома быстро варганю бутерброды и открываю эскизник. Продолжаю рисовать раскадровку своего будущего фильма.

Глава 10. Бойфренд

Тая

Выплываю в утро из своего очередного горячего сна. Провожу рукой по шее. Еще чувствую его прикосновения.

В коридоре шаги, родители вернулись с дачи. Но я пока не хочу никого видеть. Хочу еще немного побыть в своей неге.

Не спеша смакую свой сон. Его жадные губы и ощущение заполненности внутри. Как я так реалистично могу ощущать во сне то, чего никогда не испытала в жизни?!

Все это могло бы случиться, если бы Андрей вчера остался. Что за дурацкие предрассудки. Почему постоянно нужно оборачиваться на правила, придуманные другими? Где гарантия, что эти другие были лучше нас. Где гарантия, что правила, придуманные ими, приведут нас к лучшей жизни?

«Человек создан для счастья, как птица для полета».

Мы оба неглупые люди. Почему бы не придумать свои собственные правила, и жить, повинуясь исключительно собственным устремлениям и желаниям.

Вся современная мораль основана на христианской этике. Это учение уже поросло мхом. За две тысячи лет человечество сильно изменилось. Это все-равно, как если бы наши нравственные основы были придуманы динозаврами. Думаю, древние иудеи не очень сильно от них отошли. Почему бы уже не ввести какие-то свежие моральные императивы?

Без всяких вот этих: только с восемнадцати и только в законном браке.

Что может быть логичнее добрачных сексуальных отношений с разными мужчинами, чтобы подобрать наиболее подходящий для тебя вариант?

Но религия и логика — разные вселенные. Кто там говорил про "верую ибо нелепо"? Поэтому добрачный секс заклеймили "блудом". Клеймить религиозные структуры всегда умели виртуозно.

Религиозные фанатики напридумывали всякой фигни, а бабушки на лавочках до сих пор свято следят за выполнениями требований двухтысячелетней давности.