Хризантемы. Хризантемы. Чёртовы белые цветы. Такие любимые и ненавистные одновременно.

Джерри много времени понадобилось, чтобы заставить себя прийти в это место. Потому что ей нужно было хотя бы увидеть судьбу другой себя. И другого Тома. Необходимо было посмотреть, потому что другой ей приходилось с этим жить.

Том.

Взгляд скользит по фотографии на памятнике. Родным глазам не своей потерянной любви.

Сердце покрывается трещинами. Букет белых хризантем касается плиты. Ладони складываются в молитвенном жесте.

– Но кто же убил Алекса? – тихо произносит Джерри после долгого молчания.

Другая она тяжело вздыхает, качая головой.

– Я думала, это Ян, но... – отражение-Джерри разводит руками. – Как он сказал, он этого не делал.

– Может, врал?

– Джесси тоже был там. Я спрашивала его, соврал ли Ян. Ответил "нет".

Между абсолютно одинаковыми – абсолютно разными – говорившими повисает молчание.

Джерри из Хеливатора вдыхает поглубже. Запах хризантем забивает лёгкие, царапает горло и глаза.

– Он не вернулся домой, и я пошла его искать. Он лежал в луже крови с развороченной грудной клеткой. С такой раной у него не было шанса выжить. Если бы был – он бы дождался меня. И не ушёл. Потому что мы поклялись быть вместе, подарив друг другу эти кольца.

Джерри видит боль на лице другой себя и легонько улыбается.

– Уверен, вы, также как и мы, клялись друг другу в любви до гроба. Потому я и принесла твоему Тому потерянное кольцо – для него это важно. Важно для вас обоих.

И снова тишина. Тишина в которой падающие листья долетают до мыслей, а глаза поднимаются к небу, где сияет огнями перевернутый город. Не Хеливатор – Паредайз. Дом для них обоих, одинаковых и разных сестер-близнецов.

Полчаса заканчиваются. Уже совсем пора возвращаться, потому Джерри касается могильной плиты пальцами, осторожно, словно родного плеча. И, развернувшись, уходит.

Часовая же низко кланяется, цепляет глазами белые лепестки – всё ещё любимые, но теперь ещё и с грустью. А затем следует за другой собой на пути домой.

Идя сзади, Часовая не видела ее лица, потому, решив воспользоваться ситуацией, Джерри тихонько спросила:

– Кстати, я из Паредайза... А ты... не ревнуешь Тома ко мне?

Брови Фэй удивлённо ползут вверх. Она мгновенно нагоняет "себя" и заглядывает в старательно отводимые глаза.

– С чего бы мне? Вы с нашим Томом – хорошие друзья. Я же не дура.

– Да я просто спросила. Мало ли. Вот как всё обернулось...– внешне беззаботно отзывается Джерри Хеливатора.

Но Часовую не обмануть. Потому что она всё равно знает. И понимает.

Она видела много раз в своих кошмарах правду, что должна была стать и ее реальностью. Ей просто повезло. Джерри же из Хеливатора – нет.

И ее разбитое сердце ничто не сможет склеить.

Часовая придерживает ее за рукав и прячет в объятиях.

Джерри не сопротивляется. Потому что с ней, другой собой, она чувствует себя капельку целее. Как и с Томом. Как и со всеми ребятами Клуба и Странной команды.

Ветер шумит в кронах. Паредайз посылает привет разгорающимися в закате огнями.

И совсем-совсем пора возвращаться домой.

***

Том тихо наблюдает за ними издалека. И за кое-кем ещё, кто стоит совсем рядом с ним.

Он – тот, чьи эмоции Том понимает лучше кого-либо.

– Шагал бы ты на небеса, другой я, – роняет он, обращаясь к своей полупрозрачной копии.

Второй Кот ухмыляется грустной улыбкой. Но не отвечает. Не потому что не может – не хочет. Не только разговаривать, но и уходить – Том это знает, потому что это он сам. А он не оставит Джерри одну ни живым, ни мёртвым.

Один взмах ресниц – наваждение рассеялось.

Но он, Алекс, всегда будет рядом со своей Джерри. Осколками души, заключёнными в кольце любимой. Родной улыбкой в воспоминаниях.

***

Ноги бьются о металл на стене. Его звону вторят колокольчики над головой.

Ликс сидит, подперев щеку ладонью. Глядит на Хеливатор. Но видит не его – перед глазами тот, по чьей вине этот далёкий город стал близким, словно на ладони.

"Возможно я действительно любил тебя. Я уже и не помню".

Рядом кто-то опускается тихо-тихо и протягивает телефон с текстом.

Джесси.

"Много времени уже прошло. Не думай о нём слишком много. Ты не виновата".