Вскоре я заметил, что облака на горизонте мало-помалу стали превращаться в нечто угрюмое, сумрачное, синевато-чёрное. Поначалу я хотел обогнуть фронт циклона, но потом подумал, что настоящий лётчик должен уметь всё, ведь в полёте можно нарваться на любую погоду. Пронзая облака, я двинулся прямиком на грозу.

Тряска усилилась. Вверх, вниз, затем резкий бросок в сторону, опять вверх, самолёт подбрасывало и швыряло как опадающий лист на сыром осеннем ветру. Я физически ощущал, как натянулись мои нервы. Хотелось орать от восторга. Дождь мощным кулаком ударил в козырёк пилотской кабины. Аппаратура взбесилась. Пытаясь ликвидировать крены, я жал на педали и вертел руль управления. Свинцовую полумглу ослепительной вспышкой распорола сверкнувшая молния. Затем ещё одна и ещё, молнии полыхали беспрерывно и так близко, так рядом, что казалось ещё чуть-чуть и одна из них шарахнет прямо в самолёт.

Дождь заливал мне очки, всё пространство вокруг неустанно, безостановочно гудело и грохотало. И тут я услышал самые страшные для лётчика звуки - мерное гудение мотора внезапно сменилось чиханьем и надсадным кашлем.

– Нет, нет, нет! Только не это! Только не глохни!
– заорал я.

Бравада и удаль, переполнявшие меня, мгновенно схлынули, уступая место наползающей панике. Неуязвимый и презирающий смерть бог ветра куда-то исчез, остался лишь перепуганный мальчишка, один в разъярённой и злобно шипящей электрическими разрядами небесной высоте.

Мотор чихнул ещё пару раз и заглох окончательно. «Отставить панику! – пересиливая отчаяние, подумал я. – Надо не терять скорости». Я рванул штурвал, но самолёт не слушался, он с диким истошным воем устремился вниз.

– Балбес! Ты, что не видишь – горючка не поступает в мотор, насос отказал! – вдруг раздалось из наушников шлемофона.

Я вздрогнул, и ошалело уставился на стекло козырька затянутого мутной дождевой плёнкой. Померещилось?

– Что ты замер, балбес! Подай топливо из дополнительного бака! – снова ожили наушники шлемофона.

Не померещилось. Сквозь оглушительное рычание грозы я отчётливо слышал голос, хриплый и незнакомый. Я медленно повернулся в кабине и посмотрел назад. На месте второго члена экипажа сидел человек.

Было сложно разглядеть его сквозь молотящий дождь, но я навсегда запомнил бледное как сама смерть лицо и кромешную темноту за его очками. И эта безглазая темнота смотрела на меня с такой силой, что мороз пробежал по всему телу.

А мой самолёт продолжал терять высоту, стремительно, во весь опор, мчась к земле.

– Ты так и будешь на меня зенки пялить до самой земли или всё-таки подашь горючее в мотор, а, балбес?

– Дда… да… сссейчас, - промямлил я, с трудом отрывая взгляд от смоляной бездны за очками таинственного лётчика.

Я тут же исполнил его указание. Мотор встрепенулся, размеренно зарокотал, винт завертелся. И вовремя. Мне удалось выровнять самолёт в горизонтальный полет, когда до земли оставалось метров триста.

– Ну, бывай, балбес. До аэродрома сам доберёшься, – прохрипели наушники шлемофона. – Не получиться из тебя летуна!

Я снова обернулся, сзади никого не было, только подвижная мутная пелена из дождевых капель.

Обратный полёт я запомнил плохо, добирался в каком-то полусне. Плюхнулся на аэродроме повредив шасси, это в довесок к хвостовому оперению, развороченному грозой.

Удивительно, но чудеса на этом не закончились, меня не выперли из училища. Спасибо товарищам, они всей гурьбой ходили к начальнику школы, просили за меня. На комсомольских собраниях я, понурив голову, каялся и давал честное комсомольское, что такого больше не повторится. О своём спасителе я, конечно же, никому не сказал. Знал, что не найду понимания.

Вскоре началась война. Я попал в авиагруппу особого назначения. На тяжёлых транспортниках мы возили раненых, таскали грузы на передок, помогали партизанам в глубоком тылу, сбрасывали десант. Вылетая на задания, я часто вспоминал слова лётчика-фантома о том, что летуна из меня не получится. Но я же летаю, я лётчик, значит, ошибся призрак.

После войны я ушёл в гражданскую авиацию и у меня сразу, раз под раз произошло несколько нештатных ситуаций. В комиссии сказали, что по моей вине, но я не согласен. Как бы то ни было, из авиации пришлось уйти.

Всё-таки сбылось предсказание, не получился из меня второй Чкалов, а жаль.

Как-то в семидесятых один мой знакомый парашютист под хорошую закуску поведал мне историю о том, как однажды в небе, ему спас жизнь ... ангел. Мой приятель прыгал ночью в горах, и его понесло прямо на каменистые зубья, думал всё, гроб, допрыгался, но тут он увидел другого парашютиста. Тот появился из ниоткуда, просто взял и материализовался в ночном небе. Неизвестный махнул моему приятелю рукой, дескать, следуй за мной и вывел на крохотную площадку в горах, а сам исчез. Приятель утверждал, что это был не кто иной, как его ангел-хранитель.