— Абсолютно! — засвидетельствовал Эрнст.

— Но есть и более ожидаемые результаты, — приободрил Вальтер. — Это — точно Полярия!

— Ну надо же… — издевательски хмыкнул Ли. — Это мы, вроде, и без вас знали.

— Не понимаю, как такое может быть… — вступил в разговор стоящий в дверях Эдгарс. — Мне кажется, что наблюдаемое нами несколько противоречит… А когда мы?

— Да, — поддержал его вице-командор. — Каковы количественные оценки? В абсолютных величинах: какой сейчас год?

— А вот это не так просто, как может показаться, — рассказывает Вальтер. — С количественной оценкой связаны определённые трудности. Специфика исследования…

— Начинается! — не может удержаться Ли от язвительной реплики, однако Вальтер не обращает на него внимания.

— Сложность в том, — в противовес замечанию вице-командора продолжает Вальтер, — что смещение звёзд нельзя прямолинейно экстраполировать в будущее, а статистики наблюдений у нас нет по определению. Было бы неправильно и грубо вводить в модель, потому что на движение объектов накладываются многие факторы, процесс этот не равномерный и не равнонаправленный. Поэтому произвести расчёт по временной шкале мы можем очень примерно.

— Но всё же? — нетерпеливо спросил Эдгарс. — Вы просчитали?

— Да, — коротко ответил Вальтер.

— И что у вас получилось? — вице-командор раздражён оттого, что каждое слово из Вальтера приходится вытягивать чуть ли не клещами.

— Нижняя граница лежит в районе восьмисот лет с момента нашего отлёта, — говорит Вальтер, нисколько не смущаясь того, что никто не понимает, что он имеет в виду под нижней границей: начало или конец вычисленного интервала?

А Квата неожиданно заинтересовал другой аспект, который в создавшейся ситуации трудно назвать значимым.

— Восемьсот лет — с момента нашего отлёта с Земли или с Юлиании? — всё же спросил он.

Несколько секунд все молчат, пытаясь вникнуть в озвученный нюанс.

— Да какая, к чёрту, разница?! — взорвался вице-командор. — Ты в своём уме? Восемьсот лет, Кват! Ты пойми — восемьсот лет! Что меняет твоя разница в шестьдесят?!

Упёртый молчит, понимая, что сморозил глупость. Впрочем, информация настолько потрясает, что глупый вопрос можно и простить. Списать на то, что сказанное в голове не укладывается.

— А вторая отсечка? — осторожно спросил Эдгарс. — Какова другая граница вашей оценки?

Хорошего ожидать не приходится, но у него всё же была слабенькая надежда на то, что Вальтер скажет что-то вроде «десять лет», ну или хотя бы — пятьдесят.

Но тот неумолим. Холоден в своём научном подходе, и ни один мускул не дрогнет на его лице.

— Примерно сто девяносто тысяч лет, — слова Вальтера звучат как приговор.

— Ничего себе разброс… — ахнул Эдгарс.

— Ну да, — Вальтер пожал плечами, и вид у него при этом такой, будто речь идёт о каком-то пустячном деле.

— Это же так долго… — проговорил Эдгарс. — Чудовищно долго…

Момент выбрал на редкость удачный: Лонару Гомбе, конечно, уже известно о том, что Полумесяц находится в участке у дозорных, поэтому всякие подозрения в злом умысле его дочери потеряли актуальность.

Разве в её интересах было передавать экспонат в руки дозорных? Её позиция очевидна, прозрачна, и никаких двусмысленностей тут быть не может.

Омжлусо преследует свои цели: до ужаса надоела назойливая девчонка, что прячется от родительского гнева в его четверти. Пусть он и имеет непосредственное отношение к сложившейся ситуации, но приложил все усилия к тому, чтобы вернуть Полумесяц Гомбе, а упустила его Тимго. Почему ж тогда он должен страдать и терпеть дискомфорт?

Социофоб Омжлусо не выносит вторжений в личное пространство, и остаётся лишь удивляться его пристрастиям к ночным игрищам. Видимо, это нечто другое, хотя и связано с пребыванием в густонаселённой толпе и живым общением.

Безучастный и апатичный, стоит он в шикарном кабинете Лонара Гомбы и ожидает его ответа. Собственно, вопрос решённый: Тимго должна вернуться в отчий дом, требуется лишь официальная отмашка её отца. Мол, я не против, — через силу должен сказать Гомба и сделать при этом недовольное лицо, будто бы это одолжение по отношению к страждущему звездочёту.

— Понятно всё с вами… — протянул коллекционер, и Омжлусо его тон воспринимает как положительный вердикт.

Гомба хотел было прибавить что-то насчёт женитьбы, однако отчего-то не стал. И правильно, наверное, сделал, поскольку таким словам Омжлусо немало бы подивился: и в мыслях у него ничего подобного не было. С Тимго его ничего не связывает, кроме, разве что, схожих интересов в виде ночных плясок и звёздных наук. Романтических попыток в сторону Тимго он не предпринимал, и она в этом плане вела себя пассивно.