— Что случилось, Николай Алексеевич? — спросил полковник, чувствуя, что произошло что-то необычное. Понять бы только, хорошее или плохое…

— Что случилось? — загадочно посмотрел на него зампред и вдруг улыбнулся. — Резидентура в США информацию «Скворца» по Авиано подтвердила! Итальянская ничего не нашла, а наши ребята из США не подвели… Вот что случилось!

— Не может быть! — потрясённо проговорил полковник. Он уже распрощался с мечтой о генеральских погонах на этом деле, а тут, оказывается, ещё не всё потеряно! — А мы агента уже, практически, в утиль списали…

— Не списали, а подстраховались, временно отстранив, — возразил ему зампред, поднимаясь.

А, ну да, — сообразил Воронин, — теперь только так и надо говорить, если кто спросит из более высокого начальства. Одно дело — неправильно все поняли, другое — разумно усомнились…

— Это разные вещи. Я к Андропову, — многозначительно произнёс он и Воронин вышел вместе с ним из кабинета.

Как все забегали, — усмехнулся полковник с довольной улыбкой, глядя вслед зампреду.

Вернувшись к себе, он сразу вызвал к себе капитана Артамонову. Пока она явилась, он успел выпить воды и немного успокоиться.

— Вызывали, Павел Евгеньевич? — вошла к нему капитан.

— Да, Маш, — показал он ей на стул. — Садись давай, а то больно новости хорошие. Информация «Скворца» по Авиано подтверждена резидентурой в Штатах.

— Правда, что ли? — у Артамоновой от удивления глаза на секунду расширились, но она быстро взяла себя в руки. — Это что же получается?..

— Получается, что она не скомпрометирована. И реально добыла то, что большинство разведчиков за счастье считает добыть, но не у всех это получается… Новичкам везет…

— Очень хорошо, — едва улыбнувшись, ответила капитан. — Мне было очень жаль, когда мы решили, что она расшифрована. Перспективная девчонка…

— Ты так считаешь? — с интересом посмотрел на неё полковник.

— Да, есть в ней что-то… Учится она очень быстро. Когда познакомились — напыщенная глупышка, вот кто она была тогда… Но… Она не боится нового, не боится начинать что-то с нуля, не боится наделать ошибок, показаться смешной, сказать глупость. Она просто сразу говорит: я первый раз, что мне надо делать? И всё. И никому в голову не приходит смеяться над ней и над её наивными вопросами. Наоборот, всем сразу хочется её под опеку взять, помочь, объяснить, научить… А она очень серьезно относится ко всему, что узнает, особенно к собственной безопасности. Кажется, ночью разбуди, тут же все расскажет, чему учили. И меняется поведение прямо на глазах. Импульсивная вся такая была, прямо как порох, чуть что — загорается! А сейчас такая солидная стала, основательная. Темп речи разительно изменился… Больше уже не тараторит.

Артамонова говорила спокойно, но полковник уловил нотки досады в её голосе. Видимо, сама капитан здорово стеснялась в своё время показаться некомпетентной в каких-то вопросах и ей мешало это лишний раз спросить, посоветоваться…

— Всё знать невозможно, — ответил ей Воронин с сочувствием. — И это нормально перенимать опыт и знания от старших товарищей. На каждой карьерной ступени есть что-то, что ты ещё не знаешь. Учиться всю жизнь приходится, и самый простой и эффективный способ обучения — это прямая передача знаний от человека к человеку. Так что и ты, если что-то непонятно, всегда спрашивай. С точки зрения начальства, задающий вопросы сотрудник гораздо более ценен, чем тот, у кого они не возникают.

— Серьёзно? — удивилась Артамонова.

— Конечно, — уверенно ответил Воронин. — Один хочет профессионально расти, и понимает, что он ни хрена еще не знает толком, а второму либо всё до лампочки, либо он перед начальством трепещет больше, чем готов выполнять добросовестно свои обязанности. Сама подумай, кого повышать надо?

Капитан кивнула понимающе.

— Но вернемся к последнему событию. Раз информация по ядерной авантюре американцев подтвердилась, то посыплется дождь из наград. И я за тебя обязательно похлопочу… Молодец, заслужила! — улыбаясь, похлопал ее по плечу Воронин, немного привстав и согнувшись над столом.

— А Диане что-нибудь достанется?

— Ну, она не в штате… — сразу поскучнел полковник, опускаясь обратно на стул. — Грамоту, разве что, дадут.

В Серпухове мы приехали сразу к местному райкому. Сальников оказался седеющим мужчиной лет пятидесяти — пятидесяти пяти с настороженным взглядом. Быстро поздоровались, прямо в приёмной, куда он выскочил из своего кабинета, услышав наши голоса за дверью.

— Какие у нас планы? — спросил он. — Можно заехать позавтракать сначала, если есть желание. А на заводе нас уже ждут.

— Ну, что делаем? — взглянул на меня Бортко.

— Да я дома позавтракал. Может, поедем на завод? Люди же ждут… А потом уже пообедаем и в обратный путь.

— Ну, давай, правда, чтоб надолго не рассусоливать, — согласился Бортко.

Мы поехали на завод на «Волге» Бортко, а Сальников впереди нас на своей служебной. Ворота завода распахнулись, как только машина градоначальника начала сворачивать к ним с дороги. Нас, действительно, ждали.

«Волга» Сальникова припарковалась у заводоуправления, и мы с Бортко встали рядом.