— Привет, Сашок, — сказал я бодро, зная как его корежит от такой фамильярности. — Помнишь ты графиню… ну, которая чёрный лебедь?..

— Графиню Кржижановскую? — спросил он настороженно.

— Да. Как по светским меркам, прилично нанести ей второй визит?

Он чуть замялся с ответом, я нагло любовался его смущением, наконец от ответил дипломатично:

— Нужно выбрать подходящий момент…

— Ага, — сказал я тупенько, — а приглашение от неё ещё не подходящий?

Он дёрнулся, округлил глаза.

— Что-о? Она тебя пригласила?

Я сделал простоватое лицо.

— Прислала письмо, пригласила в любое время… ах да, только в салон. Но намекнула, что провожатый в виде Горчакова на хрен не нужен, не маленький, сам дорогу найду.

Он отступил на шаг, уставился в меня расширенными глазами. На моей харе дурацкая улыбка, но он как-то уловил, что не вру, в изумлении покрутил головой.

— Ну, не знаю, чем ты её сумел… Но я же говорил, в тебе что-то есть. Вот и она учуяла.

— Женщины более чуткие, — согласился я, — чем мы, люди. Кстати, а как она… как женщина?

Он отшатнулся.

— Вадбольский!.. Даже не думай!.. Это железная женщина. Недавно овдовела, но, уверен, такое ненадолго. Богата, сильный и влиятельный род, женихи вокруг уже как пчелы вокруг подсолнуха.

— Ага, — сказал я глуповато, — значит, принять приглашение?

— Дурень, — сказал он сердито, — нельзя не принять, это оскорбительно. Дай сюда, я сам напишу ответ… Надо поблагодарить весьма изящно, выразить восторг в шести-семи словах, не меньше, и сообщить, что будешь всенепременнейшим образом!

Горчаков прав, думал я, пока он красиво писал ответ графине от моего имени, отказываться глупо и опасно, женщины обидчивы, а у меня и так уже недоброжелателей выше крыши.

К тому же я сам заинтересован, хочу прорваться на левел выше, но чтоб не выказывать заинтересованность. Дескать, не очень-то и хотел, но уж ладно… А вот то, что пригласила просто прийти в гости, не связывая себя никакими приёмными днями для светских бесед в большом и недружном коллективе, значит прежде всего то, что я её заинтересовал лично.

Он взглянул на мою скромную одёжку, вскрикнул:

— Ты что, так и пойдешь расхристанный?.. А застегнуться?

— Предпочитаю липучки, — ответил я непонятно, — а что не так?

— Как будешь застегиваться?

Я спросил с непониманием:

— А что, это проблема?

Он вздохнул, сказал занудно нравоучительно:

— Со времен короля Эдуарда Седьмого никто нигде и никогда не застегивает нижнюю пуговицу пиджака. Король любил поесть и был не дурак выпить, его жилет скоро перестал застегиваться на нижнюю пуговицу, и вот он однажды вышел в таком виде на публику. А так как королевой моды тогда была Англия…

Я охнул.

— Бедная Франция!

— Вот-вот, — сказал он с сочувствием. — Франция даже теперь, будучи столицей мод, не может ничего сделать. Весь мир на пиджаках нижнюю не застёгивает никогда и ни в каком случае. Ни на двубортных, ни на однобортных. И неважно сколько пуговиц, застёгнуты или расстёгнуты, но нижняя всегда, понял? И так на века!

— Как страшно жить, — сказал я, содрогаясь. — Бедные аристократы, сколько правил! И таких нужных, таких важных для Отечества и подъема животноводства!

После занятий не пошёл в жилой корпус, выбрался тайком через стену и отправился по магазинам, нужно купить пару хороших костюмов, хотя и в прежнем костюме кадета весьма неплох, он придает придурковато-молодцеватый вид, что меня ещё как устраивает.

До магазина добраться не успел, ощутил по дороге чужое внимание, насторожился, постарался нащупать этого человека. Сам изумился, он идёт за мной на расстоянии тридцати шагов, но я отчетливо чувствую биение его сердца, слышу как сжимаются легкие, выбрасывая отработанный воздух, и даже могу увидеть как багровая кровь толчками распространяется по телу.

Похоже, мелькнула мысль, эту чувствительность добавил последний поход в Щель Дьявола. Едва уцелел, зато набил три десятка монстров и впитал в себя то ли их жизни, то ли это сам мой организм разогрелся.

Человек не приближается, хотя я нарочито замедлил шаг, потом остановился перед одной галантерейной лавкой, изучал выставленные за железной решёткой выставленные на обозрение образцы товаров.

Он тоже остановился на том же расстоянии, я дальше свернул в тесный переулок, вроде бы сокращая дорогу к площади с ярмарочными товарами, а потом хлопнул себя по лбу ладонью, словно что-то забыл, развернулся и быстро пошёл обратно.