Она хватает меня за руку и тащит подальше от танцпола. Платье переливается тысячами огней, от него не оторвать глаз.

– Что ты здесь делаешь? – шипит она мне на ухо.

– Изучаю культуру и традиции Порт-Наранды, – я кричу из-за оглушительной музыки. – Собираю информацию.

– Такая вещь, как рассудок, для тебя пустой звук. Ты не узнал бы его, даже если бы он влез тебе в голову и занял пустое место, где должен быть мозг. – Зеленые глаза ее сверкают не хуже огней.

Ее голос, блеск глаз… Что-то щелкает в моей голове, отдается в сердце, и у меня возникает непреодолимое желание ее поцеловать. Я поднимаю руку, чтобы обнять ее, но делаю над собой усилие – невероятное – и касаюсь вместо этого ее руки. Все же я не идиот.

– Потанцуй со мной. – Я прошу. Умоляю. – Ведь завтра меня не будет рядом.

– Это если мне повезет. – Она вырывает руку, щеки розовеют от гнева.

Я предполагаю, что это гнев. О, Богиня, может, причина в другом?

Мне надо забыть, отвлечься, но напиток волнует кровь, к тому же я слишком ослаб за последние дни, мало ел и спал. Видимо, это толкает меня на безрассудные поступки.

– Тебя не волнует, что мы больше никогда не увидимся? – спрашиваю я, не успев даже подумать, что собираюсь сказать.

Она не отвечает, замирает, взгляд скользит в сторону.

– А меня волнует. Это еще одна вещь, которую я не готов пока принять. Потанцуй со мной. – Я протягиваю руку. – Я прошу последний раз.

Селли смотрит на мою руку так, будто это хищник с острыми зубами.

– Я не умею, – наконец произносит она.

Словно внезапное дуновение ветра уносит раздражение, меняются ее черты.

Она напугана?

Селли? Та Селли, которую я знаю, может смущаться из-за того, что не умеет танцевать?

Подавляю желание сжать ее руку, остаюсь в прежней позе и жду.

– Я тебя научу.

– Ле… Максим, что ты делаешь? – На лицо возвращается прежнее выражение, но мне достаточно того, что я видел. Того, как она совсем недавно на меня смотрела.

Она будто призналась себе в чем-то, но оттолкнула – и вот мысль исчезла. Но я уверен, что увидел, заметил…

Переступаю ногами в танцевальном движении, которое подметил у новых друзей.

– Вот так.

Она сжимает руки в кулаки, делает шаг ко мне и говорит тихо, но отчего-то ее хорошо слышно.

– Неужели ты не понимаешь, какова твоя миссия? Как ты можешь в такой момент танцевать в ночном клубе?

Нас обволакивают звуки музыки, огоньки вспыхивают на ее платье. Жжение внутри меня проходит, словно его и не было. А с ним уходит и мой гнев от того, что я не могу себе позволить обнять ее.

– Думаешь, я не понимаю, что от меня зависит? Думаешь, такое можно забыть? Я вижу их каждый раз, стоит закрыть глаза, Селли!

– И ты здесь. И танцуешь. А мне только стало казаться, что ты не такой никчемный человек, каким тебя считают.

Невероятно, что после всего пережитого она такого же мнения обо мне, что и сестры, – не достойный своего места и привилегий. Больно признать, но она, кажется, права.

Я держу удар, пожимаю плечами и привычно улыбаюсь. К счастью, музыка достаточно громкая, чтобы скрыть интонации.

– Что ж, это твоя первая ошибка.

Она медленно выдыхает и расправляет плечи.

– Ты говорил, что хотел бы иметь возможность поговорить с отцом. Что бы, интересно, он сказал тебе сейчас?

Невольно делаю шаг назад, грудь сдавливает так сильно, что, кажется, я больше никогда не смогу вздохнуть. Звуки музыки внезапно отдаляются, я не замечаю вихри огоньков над головой.

– Думаю, он был бы разочарован, – шепчу я, отчасти надеясь, что в шуме моих слов не разобрать. Впрочем, меня не очень это заботит. Селли меня не слышит. Она стоит неподвижно с таким лицом, будто только что выстрелила в меня, сама не понимая, как нажала на курок.

Она открывает рот, собираясь что-то сказать, глаза распахиваются шире.

– Нет, я не…

– Не надо, – прерываю я. – Не надо сожалеть о сказанном. Ты права. Я один во всем виноват. Из-за меня они все мертвы. Из-за меня может начаться война… Все из-за меня… Моя вина.

От этого я бежал сегодня вечером. От этого, и от необходимости принять, что я скоро расстанусь с девушкой, благодаря которой выжил, которая понимает меня так хорошо, будто видит насквозь.

У меня столько сил и мыслей занимала наша пикировка, что до сегодняшнего вечера у меня не было времени осознать, что вскоре мы расстанемся, и я больше никогда в жизни ее не увижу.

Всего час назад я сделал для нее маленький бумажный кораблик – только для того, чтобы напомнить себе о неизбежности близкой разлуки. Сейчас, несмотря на все оскорбительные слова, я мечтаю обнять ее и расслабиться.