Толпа несет нас дальше мимо прилавков и вешалок с одеждой, подносами со всевозможными украшениями. Мы выныриваем из потока, заметив те, на которых разложена еда. За прилавками две женщины, на огне стоит широкая неглубокая сковорода, а в масле шкварчат морепродукты с овощами и рисом.

На руках одной из женщин изумрудные знаки мага. Она внимательно следит за тем, чтобы духи не отвлекались и огонь под сковородой горел, попутно собирая плату.

Вторая женщина постоянно что-то режет, перемешивает содержимое сковороды и добавляет новую порцию ингредиентов, чтобы наполненность была постоянно одинаковой.

– Две порции, – говорю я, когда подходит наша очередь.

– Два доллара. – Я копаюсь, ищу по карманам две золотые монеты, а она продолжает: – Все в порядке, милая, ты так спрятала, наверное, боялась обысков.

Я моргаю, не сразу понимая, о чем она. Да, конечно, в последние месяцы корабли из Алинора тщательно осматривают, многое конфискуют, сборы повышают постоянно, в каждом порту называют новые суммы. Я сама была тому свидетелем, когда «Лизабетт» последний раз заходила в иностранный порт. Ее слова наводят на мысль, что матрос на площади был прав – акцент сразу выдает, откуда мы прибыли.

Женщина видит мою растерянность, быстро забирает деньги и улыбается.

– Что ж, моряк, он везде моряк, – говорит она и добавляет уже тише: – Но от доков лучше далеко не отходи, девочка.

– Спасибо, мэм, – отвечаю я. Леандер, кажется, машинально повторяет за мной. Мы отходим в сторону, уступая место следующему из очереди, и ждем, когда вторая женщина положит в жестяные тарелки две щедрые порции.

– Не могу поверить, что еду можно купить за доллар, – шепчет Леандер и внимательно разглядывает сковороду. – Пахнет хорошо. Надеюсь, будет съедобно.

Я смотрю на него с сомнением.

– Ты, кажется, вообще не знаешь, что сколько стоит.

– Зачем мне, – пожимает он плечами.

– Ты… – Я вскипаю и стараюсь подобрать слова: – От тебя есть хоть какая-то польза?

Он усмехается и делает шаг вперед, не сводя глаз с жестяных тарелок, которые женщина за прилавком выдает стоящим впереди.

– Ты не должна задавать такие вопросы. Кстати, почему ты не говоришь со мной так, как все остальные?

– О, это для маскировки.

– Но так было с самого начала.

Теперь я пожимаю плечами.

– Наверное, потому что ты раздражаешь меня больше, чем всех остальных.

– Странно, – задумчиво говорит он, – а ты меня совсем не раздражаешь.

Наконец, готовы наши тарелки, женщина протягивает их нам и вонзает в горку вилку.

Леандер топчется на месте, не зная, как поступить – надо ли куда-то идти или есть здесь. Я улыбаюсь и тащу его в сторону, туда, где в просвете между прилавками стоят и едят покупатели.

Мы быстро орудуем вилками, первые минуты я могу думать только о вкусе еды. Никогда рис не казался мне таким вкусным, в меру соленым и рассыпчатым. Овощи никогда так аппетитно не хрустели, а рыба не таяла на языке. Еда и так была очень неплоха, но голод превратил ужин в пир. Через несколько минут я с удивлением обнаруживаю, что скребу вилкой по дну.

Поразмыслив пару секунд, решаю, что мне плевать на то, что подумает обо мне принц, и облизываю тарелку с остатками соуса. Надо же, он подмигивает мне и делает то же самое.

Внезапно лицо его мрачнеет – я поворачиваюсь в ту же сторону и вижу проходящих мимо зеленых сестер. Толпа расступается перед ними, освобождая дорогу. Не из страха, нет, из уважения. Многие прохожие смотрят на женщин, прикладывают ко лбу пальцы и закрывают глаза. «Пусть глаза бога нашего закрыты, но мысленно он всегда с нами». Когда я впервые сошла на берег в Порт-Наранде и увидела это приветствие, папа и Джонлон объяснили мне, что оно означает. Сестры благодарственно склоняют головы и поднимают руки, чтобы благословить.

Мне кажется, я никогда не видела, чтобы со служительницами Храма Баррики так уважительно вели себя простые люди на улицах Алинора.

– По слухам, Макеан скоро проснется, и это правда, – шепчу я. – Надо найти одежду и возвращаться. Пройдем дальше, там дешевле.

Мы кладем тарелки и вилки в ящик с грязной посудой и опять вливаемся в людской поток. Не успеваем дойти до прилавков с одеждой, когда Леандер сжимает мою руку.

Оборачиваюсь и, проталкиваясь сквозь толпу, приближаюсь к небольшому столику, притаившемуся между рыбной лавкой и прилавком торговца специями, над ним светится разноцветными огнями вывеска. Когда я понимаю, что привлекло внимание Леандера, сердце едва не останавливается. Над прилавком развеваются ритуальные флаги, в большой чаше лежат разноцветные камни, рядом разложены свечи такой формы, как делают в Алиноре и зажигают в Храмах Баррики.

Мне всегда было трудно заставить себя подойти к прилавкам для магов, а сейчас, после первого общения с духами на «Крошке Лизабетт», я краснею от стыда, кажется, от макушки до пяток. Я не смогу не только подойти, но даже поднять глаза. А я ведь только начала понемногу забывать о неудачной попытке заняться магией, о воодушевлении, с каким Леандер взялся меня учить, и о коротких моментах, когда удавалось увидеть духов, всю мою жизнь не желавших со мной говорить.

Воспоминания, как оказалось, мне еще не удалось спрятать глубоко, они были совсем рядом с поверхностью и выплыли, заставив живо представить, что я по-прежнему на нашей маленькой шлюпке.