Батя попросил помочь с оградой на могилу — я помог, базара нет. Мать умоляла о поддерживающем социально-адаптивном дружеском общении — я начал с Климовой о жизни говорить, развлекать, придумал наши встречи. Ну, а теперь, когда помощь нужна «Алешке» все слились и заткнулись в тряпочку — молчат и не отсвечивают, лишь:

«Кроха, что с ним? Я не пойму! Сын, сука, скажи просто, что у тебя случилось?».

— Привет, братва, — Шевцов всегда на позитиве, когда детки не доводят до белого каления. — Макс, Гриша, и наш великий, первый, но младшенький Смирнов…

Блядь! Приплыли, дядя Юра. Я — Алексей! Запомните, в конце концов.

— Пап, все нормально? Как мама? Что-то случилось? — Морозов в самом деле офигел от неожиданного визита.

— Все отлично, что даже страшно, Макс, — Юрий Николаевич переводит на меня свой взгляд и осторожно кивает, показывая, что мне однозначно пора с ним для приватной беседы на выход.

Это ведь я его позвал, а он, как верный раб своей профессии, гарантировано приехал!

— Макс, как моя пуговка? Растет бубочка? — присев пятой точкой на стол, скрещивает на груди руки. — Что жена? Как себя чувствует?

Максим от этих вопросов словно расцветает — сразу видно слишком любящего отца и такого же мужа:

— Отлично. Боимся сглазить. Ночью есть проблемы, но мы с Надькой чередуемся, то она, то я. А так, конечно, аппетит у моих девчонок отличнейший…

— Еще бы! Ты, сын, не филонь! — Шевцов крутит головой вправо-влево, затем отдергивает съехавшие наперед погоны, а потом почти шепотом сдает меня. — Леша, а что у тебя случилось? Ты хотел поговорить? Со мной? Уверен, что отцов не перепутал?

Морозов тут же переводит на меня свой яростный, но недоумевающий, взгляд и делает безумно страшную ряху — я чую, он подсыплет яд в мою еду и даже глазом не моргнет. Вот так Звереныш отомстит за то, что я перед отцовским приездом со злостью высказал ему.

— Юрий Николаевич, есть несколько вопросов. Если Вы не возражаете, конечно?

— Ты меня в ранг генерала, что ли, возвел? До этого момента я был задирой, был дядей Юрой, думаю, что и старым козлом называли меня все эти выжившие герои, но, чтобы так, по имени-отчеству. Тогда, наверное, пойдем? — он встает и рукой указывает наше с ним общее направление. — Личный разговор будет?

— Пап, может чего-нибудь поесть?

— Ты? — Шевцов на меня оглядывается и вздергивающим жестом подбородка спрашивает, я отрицательно мотаю головой. — Макс, если не затруднит, то один кофе без сахара. Лады, сынок?

Зверь улыбается и мне тут же задает вопрос:

— Леш, мир? Слышишь, Смирняга? У нас все а порядке?

Шевцов широко открывает рот:

— Вы тут посрались, что ли? Была драка? Жаль, что я к финалу подошел, — сально ухмыляется. — Ладно-ладно, Макс, Надежде передавай огромадный привет. Заедем послезавтра, Марина хочет потискать крошку, а я как раз с дежурства отосплюсь. Идем, — он берет меня за локоть и тянет в общий зал. — Что случилось, Леш? Твой звонок, если честно, напугал меня.

— Нет-нет, Юрий Николаевич…

— Я сейчас вломлю тебе. Заткнись, а? Не беси меня, ей-богу.

Завожу старый формат нашего обычного с ним разговора:

— Юр, мне информация нужна. Знаю, что поступаю очень плохо, задолбанно-задрочено неправильно, но, блин, выхода иного не вижу. Мне нужно знать! И очень-очень срочно! Сегодня! Завтра будет уже поздно, я могу не сдержаться и устроить мировой бардак!

— Отцу, по всей видимости, стоит волноваться, — со вздохом обреченно выдает.

— Нет-нет. Это вообще не связано с городским правопорядком. Личное, не знаю, семейное… Я просто уже голову себе сломал.

— Скажем так, — он отодвигает стул, присаживается и указывает рукой на место напротив себя, — садись, сопляк, и выкладывай. Что с отцом?

— Вот с ним как раз проблема…

— Заболел? — Шевцов таращит на меня глаза.

Я падаю на стул, тут же встречно отвечаю и чуть ли не плюю через левое плечо:

— Нет. Юра, вообще не об этом речь. Просто холодно, северный полюс, адский ветер, температура — минус сто, — перегибаюсь через стол, скрещиваю пальцы в ручной замок и, опираясь на бескультурно разложенные локти, подтягиваюсь к лицу Шевцова. — Хочу узнать больше об одном человеке, о женщине, о девушке. Мне…

— Охренеть! Если бы ты себе сейчас хоть на секундочку представил, какие интересные картинки замелькали у меня перед глазами. Если вкратце, то выглядит все так. Смирный! Затем идет щелчок и смена кадра! Потом вдруг фраза: «Бес ему в ребро! И чтоб ты сдох!». Опять щелчок! Ревнивая плачущая кроха! Щелчок…

— Юр, я не о том, — ухмыляюсь и откидываюсь на спинку стула.

— Будь добр, объяснись. Я, видимо, на старости лет стал туповат.

— Это для себя и о себе! Понимаешь? — как пацанчик скулёжно подвываю.