Ева и Кристина синхронно помахали с разных сторон зала. Потом подхватили коробки со свечками. И пока зрители их разбирали, я продолжал выдавать инструкции, что нужно делать дальше. План был такой: все сидят на своих местах с зажженными свечами и протокольными рожами. Я, разумеется, назвал эти выражения лиц «серьезными». «Ангелочки» играют песню. Реально новую, Кирюха ее совсем недавно написал. В чем-то она была похожа на «Темные тени», но помрачнее. Про мир мертвых, в котором нет радости, света и надежды. На первом куплете зал должен быть освещен только этими самыми свечками. А на припеве вместе с драйововым таким гитарным соло включается люстра. В принципе, это был план минимум. Если ни на что больше нашу публику раскачать не получится. Но вроде народ слегка оживился, так что может и удастся расширить видеоряд…

— Все поняли свои задачи? — спросил я, еще раз осмотрев зал. Там стояла небольшая суета — зрители передавали друг другу огонь своих свечек, у кого-то в кармане была зажигалка или спички. Кто-то держал свечку над пламенем чужой, ожидая, пока фитиль разгорится. Кто-то искал носовой платок, чтобы держать было удобнее. Но протестных лиц я не заметил. Годится.

Я махнул «цеппелину», который дежурил у выключателя. Люстра погасла, зал погрузился в мерцающий свечами полумрак.

— Жесть… — прошептала Наташа. — Прямо как бал сатаны какой-то…

«Хм, а неплохо, — подумал я, слушая чуть рваный ритм новой песни. — Надо будет ее тоже постараться засунуть на радио, есть шанс, что…»

Пауза. Голос Нади в наступившей тишине.

— Смотрю на лица,

Они как тени.

В глаза водица

Во тьме видений.

Хочу кричать,

Но голоса нет.

Хочу молчать…

Они говорят: «Привет!»

Бегемот отчаянно застучал в барабаны, вступили все остальные. По коже пробежали мурашки. Вадим успел немного поколдовать с аранжировкой, но в этой мрачной обстановке песня зазвучала очень… гм… органично. Столовая при свечах стала похожа на зал какой-то готической церкви. Разве что стулья вместо скамеек.

Но сильно. До тех самых мурашек. Я покрутил головой, выглядывая Стаса. Тот гусиным шагом перемещался вдоль первого ряда. Его камера замирала практически вплотную к лицам зрителей. Некоторые не выдерживали «протокольность», скашивали взгляд на «стеклянный глаз». Но большинство держалось моего плана. Протокольные лица, пустые взгляды вперед. Мне, блин, уже хочется посмотерть, что там будет за результат.

— Мне кажется, ребята торопятся, — прошептал Вадим. — Чуть медленнее, и получилась бы настоящая рок-баллада…

— Поработаем еще, — шепотом же ответил я. — Сегодня премьера.

— Со свечками отличная идея, — одобрил Вадим. — Пронимает прямо. Как в фильме ужасов.

«Противопожарная безопасность? — с усмешкой подумал я. — Нет, ничего такого не слышали».

Когда парни доиграли, мы, кажется, в первый раз услышали настоящие и неподдельные аплодисменты. Хоть и не очень громкие. Руки были заняты свечками. Чтобы ковать железо, пока горячо, мы с Наташей выскочили на сцену и принялись распоряжаться насчет всяких других-прочих кадров и действий.

— Вы потрясающие актеры, нам с вами чертовски повезло! — сходу заявил я. — Сейчас группа «Ангелы С» уходит на перерыв, попить водички и размять пальцы, а мы с вами еще немного поснимаем, пока свечи не догорели. Только для этого придется встать со своих мест.

Включали свет. Выключали свет. Строили их в линию. Потом заставили играть в ручеек, прогнав три дубля. Активных желающих было не так много, человек сорок, может. Но остальные стояли вокруг и работали тем самым мрачным фоном, который делал съемки масштабными. Отличная массовка. Собрать такую в Новокиневске — это еще постараться надо. А тут получилось прямо эпично. В центре — пары сомкнувших руки аркой людей, под них подныривают пары. У всех в руках свечки. Без музыкального сопровождения слышно, как кто-то шипит, когда ему на пальцы проливается расплавленный парафин. Но никто не протестует. Под конец среди зрителей даже появилась инициативная группа из парней и девчонок, которые предложили потанцевать несколько кругов вальса. С этим же свечками.

И справились с этим. Похоже, они из какой-то секции бального танца сюда пришли.

Каждую сцену мы завершали одинаково — включая люстру.

— Нормально так наснимали, — сказал Стас, когда концерт возобновился уже в нормальном режиме. — Неплохой клип должен получиться. Только надо доснять кое-что.

— Я думал, у тебя уже хватает материала для монтажа, — сказал я.

— Идея появилась, — Стас посмотрел на сцену. Если быть более точным — на Надю. — Тут нужна главная героиня. Вот она, — он ткнул пальцем, чтобы показать, кого имеет в виду. — Нужно снять, как она сначала стоит в темноте и озирается. Ну, когда она в самом начале поет. Потом как она идет вдоль ряда свечей на полу. А потом как бежит и падает перед алтарем. На котором много-много горящих свечек. А свеча у нее в руке гаснет. Понимаешь, о чем я говорю?

Я медленно кивнул.

И подумал, что мы сюда точно не зря приехали, Пусть это и не самый звездный наш концерт.

— Странный город такой, — сказала Кристина, прижимаясь боком к Астароту. После концерта мы собрались в одной из выделенных нам комнат на пустом этаже общежития. — У меня от него мурашки. Прикиньте, мы снимаем вот это все, про мертвых и свечи. А у меня ощущение, будто это как раз настоящее.

— Потусторонний город, уууу! — заунывным голосом провыл Бегемот. — Мы не заметили, как спустились в ад… И теперь каждый вечер нам придется играть в этой столовой…