А Кристина, замявшись на пороге кухни, застенчиво улыбнулась Антонине. Та, держа в руку ещё один маленький и круглый поднос, широко улыбнулась девушке, и произнесла:

— А я как раз чай тебе заварила.

— Спасибо, — сжав пальцы в кулаки, она нерешительно поинтересовалась: — Антонина, а… можно мне вилку?

— Вилку? — женщина взмахнула светлыми ресницами. — Да конечно! — всучила ей поднос, заставляя разжать пальцы и, крутанувшись волчком, выдвинула один из ящичков, выуживая оттуда столовый прибор. — Вот, держи… так, может, я тебе отдельно тогда положу? Если вы собрались есть из тарелки Стаса вдвоём, боюсь никто из вас не наестся… — она положила вилку на поднос.

— Мне неудобно, если честно. — Сконфуженно пожала плечами.

— Ой! — Махнув рукой, Антонина засуетилась, доставая ещё одну тарелку и накладывая в неё всё то же самое, что было и у Стаса. А именно: гречневая каша и отварная куриная грудка. — Скажешь тоже! Всё готовое стоит… только положи. Вот сейчас накормлю вас и пойду отдыхать. А вы тут воркуйте… — сказав, резко замолчала. Бросила на Кристину мимолётный взгляд, виновато, улыбнулась. — Прости уж… язык впереди мозгов.

— Ничего, — Девушка поставила поднос на стол. Сдвинула на нём чашку, освобождая место для тарелки.

— Видела бы ты его глаза, когда он сообщил мне, что к нему сейчас гостья придёт, — Тоня водрузила на поднос тарелку, — хорошо, что ты пришла. Хоть ожил. А то сидит целыми днями как неживой. Как робот. Делает всё, что от него требуется, а жизни в глазах нет.

Промолчав, Кристина только незаметно кивнула. Перед глазами возникло его лицо: осунувшееся и непохожее на прежнего Холодного. И, гоня прочь от себя угрызения совести, спросила:

— А… что вообще говорят врачи? — Почему-то подумалось, что от Антонины она сможет узнать гораздо больше, чем от самого Стаса. Из него клещами не вытянуть ответы на подобные вопросы. Казалось, что эта тема вообще была под запретом. — Есть какие-то прогнозы?

— Ну, — женщина мягко и по-матерински улыбнулась, — прогнозы-то есть. И очень даже неплохие. Он пойдёт. Если будет с точностью выполнять все рекомендации, то обязательно встанет.

— А он их выполняет? Все рекомендации?

— Выполнять-то выполняет… только вот энтузиазма никакого. Не верит, что встанет. Даже говорить об этом не хочет. Иной раз так злится… аж самой плакать хочется. Но нужно время.

— Много? — Её пальцы сомкнулись на подносе с ужином.

— Да кто же знает? Опять же: будет усердно работать — быстрее встанет. Врач, который приходит, говорит, что у Стасика хорошие шансы. Рвения и терпения бы только побольше.

— Понятно, — девушка подняла поднос и в нос тут же ударил аромат травяного чая. Вдохнула поглубже, осознавая, что в комнате Стаса пахнет не лекарствами, а именно чаем. — Спасибо большое.

— Да не за что, — погладив Тину по руке, Тоня отвернулась и принялась насухо протирать вымытую посуду.

Застыв перед дверью в спальню Стаса, Кристина помедлила. Прислушалась к тому что происходит по ту сторону и, не услышав ни единого звука, медленно толкнула дверь плечом.

— Я уж думал, что ты сбежала, — встретил её тёплой улыбкой. Такой непривычной для него. Той, которая выбивалась из образа такого бездушного и холодного Холодного.

— Была такая мысль, — ответила, проходя вглубь спальни и опуская свой поднос на край его кровати, — Тоня отговорила…

— Чтобы я без неё делал?..

— Вот и я о том же, — усмехнулась Кристина, снисходительно качнув головой.

Стас проследил за тем, как она, обойдя кровать, убрала с неё тазик с водой и только потом села в кресло. — У тебя что, своя тарелка?

— Я не смогла отказать Тоне, — поджимая губы, Тина спрятала улыбку, — она очень настойчивая.

— Ясно, — он недовольно нахмурился.

С этим не поспоришь. Тоня действительно может быть настойчивой. До такой степени, что её можно сравнить с бульдозером. И Стас не раз испытывал силу её давления на собственной шкуре.

— Приятного аппетита, — прогнав остатки смущения, Кристина поставила свой поднос на колени. Но так и не донесла вилку до рта. А всё потому что потяжелевший взгляд Стаса заставил её в недоумении замереть. — Что?

— Мне нужно помочь, — произнёс с серьёзным видом.

— Что? Я же поправила подушку…

— Не в подушке дело, — глядя в её застывшие глаза, — а в приёме пищи.

И, конечно же, он лгал. Он готов был лгать и стоить из себя немощного, лишь бы заставить её приблизиться. Лишь бы она протянула ему руку помощи. И оказалась совсем близко. Так, чтобы можно было её коснуться.

— То есть, — Кристина неловко заёрзала в кресле, придерживая свой поднос рукой, — ты намекаешь сейчас на то, чтобы я тебя покормила?

Поверить не могла! С чего вдруг?

— Я бы покормил тебя, — опережая рыжую и её отказ, добавил Холодный, — Даже не задумываясь.