Пятый граф Дройтвичский отличался могучим телосложением. Судя по фотографии, стоявшей на столике, он бывал вполне благообразным, во всяком случае – чистым; но сейчас мы его таким бы не назвали. Не назвал и младший брат.

– Тони, – заметил Фредерик скорее печально, чем сердито, – у тебя совершенно жуткий вид.

Лорд Дройтвич с этим согласился.

– Налейте-ка мне чашечку, – сказал он, – а я сейчас вернусь.

Действительно, вернулся он скоро, причесанный и чистый, но без пиджака, тот остался в гараже. Вайолет протянула ему чашку.

Он ее жадно выпил и сказал:

– Еще.

Вайолет налила снова. Третьей он просить не стал и закурил сигарету.

– Фредди знает? – спросил он. Вайолет кивнула.

– Ну и как он?

– Потрясен.

Неизвестно, как развивалась бы беседа, если бы извне не донеслись неприятные звуки. Фредди, сидевший ближе всего к окну, выглянул было, но Тони, перегнувшийся через его плечо, уже крикнул:

– Ой!

– Неужели гости? – спросила Вайолет.

– Это ко мне. Няня.

– Вы ее любите?

– Я ее боюсь. Она будет меня целовать. И плакать. Знаете, это слишком! Или то, или другое.

– Она сына привезла, – сообщил Фредди.

– А он будет вас целовать? – поинтересовалась Вайолет.

– Ну что вы! Я – пэр, он – социалист.

– Там еще девушка, – прибавил Фредди, – очень хорошенькая. Кто это?

– Маникюрша.

– Откуда вы знаете?

– Слингсби сказал, – Вайолет встала. – Что ж, пойду пройдусь, взгляну на эту няню. Все-таки женщина, целовавшая моего жениха…

– Говорят, я был очень милый ребенок, – сказал Тони.

– Пойдете со мной?

– Мне надо купить батарейку.

– Что ж, передам этой няне, что вы жаждете ее поцелуев.

– Только без слез, – прибавил Тони. – Всухую.

– Как говорится, «sec» [1] , – сказала Вайолет. – Ладно, пока.

Закрыв за невестой дверь, Тони вернулся к столику и увидел, что младший брат смотрит вдаль совершенно рыбьим взглядом. Ему это не понравилось. Он нередко чувствовал, что Фредди гораздо мудрей и опытней его.

– Ну что, Червяк? – нежно спросил граф Дройтвичский.

– Да так, Жаба, – откликнулся достопочтенный Фредерик. Они помолчали. Тони очень хотелось узнать, не огорчен ли брат помолвкой.

– Как ты, вообще? – осведомился он. – Ну, насчет нас. За или против?

Фредди нахмурился, словно верховный жрец, беседующий с юным прислужником.

– Вообще-то за, – ответил он. – Но и против.

– Не понимаю.

Фредди снял с рукава пушинку. Серьезность его граничила с суровостью.

– Надеюсь, – сказал он, – ты понимаешь, что Суп сможет хлопать тебя по спине?

– Да, наверное…

– Хорошо, твое дело. Но если он думает, что я введу его в «Трутни», он глубоко ошибается.

Тони немного поразмыслил.

– Ты прав, – признал он. – Ему там не место. Ты лучше скажи насчет меня. Повезло мне, верно?

Фредди смотрел на него с нежной жалостью.

– Врать или не врать?

– Не ври.

– Значит, говорить правду?

– Вот именно.

– Тогда, надеюсь, ты понял, что тебя подцепили?

– Подцепили?

– Разыграли все как по нотам.

– Какая чушь!

– Ничего подобного.

– Зачем я такой девушке?

– Зачем мышка мышеловке?

– Да я еще вчера и не думал…

– Ничего, она думала.

– И все-то ты знаешь!

– Да, Антони Клод Уилбрэм Брюс, – твердо отвечал Фредди, – я знаю все и никогда не ошибаюсь.

– Слушать противно!

– А ты не горюй. Значит, ты ценишься на рынке. В общем, поздравляю. Ты будешь очень счастлив… наверное.

– Почему «наверное»?

– Да так, к слову пришлось.

Ответ, трепетавший на устах Тони, нам неизвестен. Беседу прервал молодой человек с отвратительными усиками.

– Пардон, – сказал незнакомец. – Я думал, тут никого нету. Здрасьте, милорд.

Тони с трудом переключил мысли с неприятного разговора на неприятного посетителя.

– А, Сид! – добродушно сказал он. – Не сразу вас узнал. Это Сид Прайс, – напомнил он брату.