– Витя, – сказал он.

Хозин повернулся от окна к нему лицом. Давно они не называли друг друга по имени.

– Мой бывший сослуживец, ты его не знаешь, частное детективное агентство организовал. Занимаются мелкотой – слежка, супружеские измены, такая вот ерунда, но без крови. Платят больше, чем у нас. Там дела и по наследству есть, и по банковским операциям. Нужно не только ногами топать, но и головой думать. Если попрошу – тебя возьмут. А? Я тебя не списываю, без тебя плохо придётся и Мороз на дыбы встанет, если о выходе на пенсию разговор пойдёт. Но, по крайней мере, имей в виду – такая возможность есть.

– Я подумаю, – лицо Хозина набрякло и осунулось. Тяжёлые веки опустились вниз. – Смотри, уже говорю что подумаю. Когда мы с тобой познакомились, я такие разговоры бы и слушать не стал.

– Тогда мы были моложе.

– Были. Ладно, пойду писать рапорт.

– Не забывай про отчёты.

– Постараюсь.

– И возьми с собой парня. Этого… Наиля.

– Рамиля. Он мне не нужен.

– Возьмёшь. Мне необходимо держать баланс. Если я забираю человека у Мороза против его воли, я должен забрать человека и у Зимина.

Это насмешило Хозина. Качая крупной лобастой головой, он двинулся к выходу.

– Не прессуй там его особо.

– Не собираюсь. Давайте вашего Рамиля, хрен с ним. Вроде не вредный.

– Подожди.

Уже взявшийся было за ручку двери Хозин остановился.

– Удачно съездишь – получишь полковника.

– У тебя по штату должности нет.

– Расчищу. Пробью.

– С чего такая забота?

– С того, что ты давно уже по сроку в «подполах» перехаживаешь.

– Кто-то ещё дольше перехаживает.

– Они третьей звезды не заслуживают.

Хозин пожал плечами и вышел.

4.

Вечер в Домодедово и прилёт в Новомагнинск в три часа ночи. Как романтично.

Хорошо, что в зале ожидания есть свободные места, можно посидеть, вытянуть ноги. Для Домодедова удивительно. Обычно в конце зимы все по Турциям шляются…

Жена – молодец, не подала виду, что расстроилась. Смирилась за эти годы. Смирилась? Ей скоро сорок. Изменит она мне когда-нибудь? Действительно интересно: изменит или нет? Ревную? М-м-м, как сказать. Обидно будет, пожалуй, но ревности нет. Плохо? Наверное, а что делать.

Может, правда, податься в частники? Даже звучит гнусно. Как таксисты. Впрочем, это дело привычки. Стерпится – слюбится. Может, и правда? Не хочется. Почему?

Наверное, в людях дело. С возрастом труднее сходиться с новыми людьми. Здесь каждая собака меня знает. Уважают. Да и работаю я для людей всё-таки. Нет. Пока рано. Ещё подожду. Когда совсем будет невмоготу – уйду. Деньги есть, пенсия есть, с голоду не помру. А дочкам пора взрослеть. Не вечно мы с матерью будем водить их за ручку.

Плохо, что не интересуются ничем. Старшая уже мужа ищет. С шеи папы на шею другого мужчины пересесть хочет. Младшая – младшая и есть. Кем хотят стать – сами не знают.

Ворчуном я стал. Но хоть про себя-то можно иногда поворчать.

Мороз наверняка сегодня думал, зачем Ляхов меня задержал. Недоволен. Ничего, потерпит. Извернётся. Такие всегда изворачиваются. Он метит на место Зимина. Никогда в этом не признается, но если Зимин напортачит где-то по крупному, займёт его место без раздумий. Способствовать или подставлять не станет – это оружие обоюдоострое, можно самому срезаться. Просто сразу сделает шаг вперёд. Можно ли его за это винить? Нет, конечно. Ляхов понимает это лучше всех. Сам также сделал шаг вперёд, когда Матвеича убрали. Не добил он его, хотя мог, но и не поддержал. Акела промахнулся – долой его.

Матвеич был правильный мужик. Сейчас на пенсии. Рыбу ловит у себя на хуторе где-то в Белгородщине. Иногда раз в полгода приятно ему позвонить, переброситься словом. С кем я ещё так? Да ни с кем.

Ну и куда он делся? За сданные в служебный багаж пистолеты документы относить пошёл – и пропал. А мне потом его по аэропорту искать? Посадку скоро объявят. Что-то народу мало. Неужели в полупустом самолёте полетим? Нет, подтянутся ещё. Москва как-никак.

Почитать, что ли, обзорку? За спиной никого нет, подглядывать не будут. В самолёте неудобно – Рамиль будет рядом сидеть. Вот из-за чего не люблю ни с кем ездить – надо следить за собой. За собой, конечно, всегда следить надо, это понятно. Только одно дело, когда тебя пасут, а другое – когда человек, который рядом с тобой, может потом на службе сплетни о тебе пустить. Храпит громко, пукнул при мне, чавкает, когда ест. За мной таких грехов вроде не водится, а всё же? Хотя этот культурный. Есть такт. Родители хорошо воспитали, молодцы.

А вот то, что документы в папке не по хронологии положены – это как раз не хорошо. Надо будет сделать замечание. У Ляхова он сказал, что женщина была третьей по счёту жертвой, а здесь лист с информацией про неё сверху лежит. Неправильно. А может, так и лучше. Начну с неё. Когда идёшь по хронологии, невольно в голове начинаешь выстраивать версию. А потом коленом и поленом вбиваешь в неё новые факты. Начну с этой, как её звали, Емельяновой. Давайте почитаем официоз.

Труп был обнаружен восьмого февраля напротив дома номер 5 во 2-м Рабфаковском переулке. Убитая – местная уроженка, Емельянова Наталья Ивановна, 17.02.1982 года рождения, русская, на учётах в диспансерах не состояла, к уголовной и административной ответственности не привлекалась, образование высшее, не замужем. Есть один несовершеннолетний ребёнок, проживает с отцом в Перми. Странно. Ребёнок – и с отцом. Нетипично. Отметим это. Работала приёмщицей на дочернем предприятии металлургического комбината. Сослуживцами характеризовалась положительно. Некогда состояла в близких отношениях с коллегой, женатым мужчиной, отцом двоих детей – и это раскопали, молодцы. Впрочем, она была уже третьей жертвой, тогда начали рыть на всю катушку. Их отношения не афишировались, но для коллектива тайной не были. Его допросили в первую очередь. Признал наличие связи с убитой, сообщил, что долгое время встречался с ней на её квартире по установленному графику два раза в неделю. В предшествующее убийству последнее полугодие свидания прекратились, отмечал в поведении Емельяновой, когда видел её на работе, изменения, появившуюся нервозность. От продолжения отношений Емельянова отказывалась под различными предлогами. Накануне вечером и ночью до обнаружения тела он находился на второй смене в цеху, подтверждено тремя свидетелями (при необходимости могло быть и больше). За время смены никуда не отлучался больше чем на пять минут по нужде. Железное алиби.