Местонахождение трупа – тоже загадка. Что её туда понесло – в вечернем платье? На свидание, что ли, торопилась? Даже если переулок действительно находится по маршруту её пешего возвращения с работы к себе домой, трудно представить, чтобы хорошо одетая женщина на каблуках в темноте шла домой через гаражи и помойки. Здесь два варианта – либо она должна была встретиться с кем-то в этом переулке, либо убийство было совершено в другом месте, а тело потом туда привезли. Вполне вероятно, кстати, учитывая, что погибшая должна была где-то находиться до поздней ночи. Будь убийство совершено около семи часов вечера, тело было бы обнаружено раньше. Наверное. Я так думаю. Кто знает, как часто там народ ходит. Может быть, днём с огнём не затянешь людей вечером в эти гаражи.

По этой всё. Следующий, точнее предыдущий… Нет, не успею предыдущего. Вон, Рамиль идёт. Довольный. Ну, что там – посадку объявили? А я и прослушал. Иду-иду. Не торопи.

5.

Света любила свою работу.

Стюардессой она мечтала стать с детства, с тех пор как впервые полетела с мамой на самолёте в Анапу и увидела ярко одетых тёть, похожих на кукол из игрушечного магазина. Тёти ласково улыбались ей, угощали лимонадом и дали конфетку-леденец. Маленькая девочка, отправившаяся в первый раз путешествовать, в восторге смотрела вокруг. Поездка подарила массу впечатлений, и она не обращала внимания на заплаканные глаза матери. Позже, много лет спустя, она узнает, что за два месяца до этого её отец погиб в Чечне и бабушки, сложив скудные средства, отправили их вместе в Анапу, чтобы там мама хоть немного оправилась от горя.

Путь к исполнению детской мечты был труден. Над девочкой из небольшого провинциального городка, где даже не было действующего аэропорта, приехавшей поступать в Москву в МГТУ на авиадиспетчера, но желающей работать стюардессой, откровенно смеялись. Её конкурентки, многие из которых были намного красивее её, дочки богатых родителей, лучше одетые, пользующиеся дорогой косметикой, шли на краткосрочные курсы с бешеным конкурсом и уже через полгода уходили в свой первый рейс. Мать предупреждала, что будет тяжело, но отговаривать не стала и, спасибо ей, указала на более длинную, но зато верную дорогу – закончить авиационный ВУЗ. Уж девушку с профильным образованием возьмут в любой экипаж, не посмотрят на маленький рост и отсутствие модельной внешности. И она всё выдержала. Поступила. Выучилась. Как она мучилась с английским языком! Французский давался легче. Наверное, помогала его особая напевность. Она с детства отличалась хорошим слухом, играла на пианино под руководством бабушки – отставного консерваторского педагога, когда-то переехавшей за дедом-военным из Ленинграда в провинцию. Она преодолела и это. В своём выпуске она стала одной из трёх лучших. Не первой, не второй, но третьей. Из пятидесяти с лишним человек.

Тогда же, на выпускном после окончания университета, она лишилась невинности. За время учёбы она не позволяла себе крутить романы. Мешало патриархальное воспитание провинциальной девчушки, единственного ребёнка женщины, которая, овдовев, так и не вышла снова замуж. Все силы уходили на учёбу, она стремилась не подвести мать. Да и мальчики казались ей либо глупыми, либо грубыми. На предпоследнем курсе в её жизни появился роман. Его так и звали – Роман. Высокий, красивый, с густыми тёмными вьющимися волосами, сразу привлекающий к себе внимание. Весёлый, шумный, он пользовался успехом у девушек. Сначала она и мечтать не могла о том, что он может выбрать именно её. Пока однажды, опоздав на лекцию, Роман не сел на свободное место рядом. Как у неё колотилось тогда сердце! Казалось, выпрыгнет из груди, и она умрёт прямо там, в аудитории. Она глаза не смела поднять, чтобы взглянуть на него. У Романа, конечно же, закончилась (а может быть, и не закончилась) ручка. Он, конечно, попросил у неё запасную. Не думая тогда, как глупо выглядит со стороны, она поспешно сунула руку в сумку, лихорадочно зашарила там, вытащила нужный предмет и протянула ему. Тогда она впервые осмелилась прямо посмотреть ему в лицо. Он взял у неё ручку и улыбнулся.

Его глаза были голубыми.

Их конфетно-букетный период продолжался полтора года. Было всё: прогулки по набережной Москвы-реки, поцелуи в подъездах. Не было главного. По крайней мере, у неё, но к счастью она этого не знала. Роман встречался с другими девушками, с которыми сполна компенсировал платоническое увлечение Светой. Он был аккуратен, она так ничего и не заподозрила. Просто написала ему две курсовые, диплом и натаскала на защиту так, что он выступил лучше неё. В её голове тогда царил какой-то сумбур. Она чувствовала, что что-то меняется в их отношениях. От этого тягостного предчувствия чего-то нехорошего, она едва не срезалась – не получила четвёрку. Её пожалели. Всё-таки красный диплом.

Так что после того как они всей группой (из числа сдавших, конечно) отправились праздновать переход во взрослую жизнь в недорогой заранее снятый ресторан, после пары бокалов шампанского она решила укрепить их отношения с Романом доступным ей образом. Он, тогда уже порядком набравшийся, не ожидал этого, но услышав о её желании, обрадовался. Нетвёрдо шагая, обошёл танцующих и быстро раздобыл ключи от квартиры одного из сокурсников, снимавшего жилплощадь неподалёку. И они отправились туда на такси.

Её знания об этой стороне отношений между мужчинами и женщинами до этого ограничивались периодическим просмотром порнографии, сопровождавшимся мастурбацией, приносившей больше стыда, чем удовольствия, и россказнями подруг, которых у неё было мало. Поэтому сказать, что она волновалась – значит не сказать ничего.

Ещё в машине Роман начал грубо лапать её, не стесняясь пожилого водителя-кавказца, флегматично смотревшего в лобовое стекло. Вероятно, навидался всякого за годы в Москве. В подъезде опьянение Романа перешло на новый уровень – в кнопку лифта он попал пальцем только с третьего раза. Ей и самой было нехорошо, выпитое шумело в голове, вместо весёлой игривости нарастало ощущение чего-то неправильного, грязного. Странная апатия овладела ей тогда, она как будто плыла по течению, не в силах ничего изменить. После того как Роман в очередной раз уронил ключи на плетёный коврик у входной двери, она сама наклонилась за ними, вставила в замочную скважину, открыла дверь. Сокурсник держал квартиру в чистоте. Что уж тому было причиной – его врождённая аккуратность или строгой контроль со стороны хозяйки – так и осталось тайной. Сама воспитанная в уважении к чужому труду, она едва успела скинуть туфли, когда Роман, не заморачивавшийся такими тонкостями и даже не подумавший снять кроссовки, потащил её на поиски спальни.

Было больно. Было противно. Роман, сопя и обдавая её горячим и пахнущим алкоголем дыханием, двигался на ней сверху, периодически останавливаясь, целуя, норовя залезть слюнявым языком в рот. Потом всё продолжалось. То ли от возбуждения, то ли от опьянения, то ли оттого, что он уже успел трахнуться в тот день в туалете ресторана с одной из своих подружек (не с ней, разумеется), он долго не мог кончить. Ей казалось, что это будет тянуться вечно. Неужели и её мать с отцом занимались тем же? Неудивительно тогда, что мама повторно не вышла замуж. Почему же она тогда всегда твердила дочери о своей любви к отцу?