Поэтому когда она решительно подошла ко машине и еще более решительно постучала в боковое стекло, у меня похолодело внутри. Хорошо, что я не конь. Потому что в подобном случае Зоя могла меня вытащить на полном ходу из машины.

— Матвей, как это называется? — сурово спросила она, когда опустилось стекло.

— Рамный внедорожник Toyota Land Cruiser Prado 90? — неуверенно ответил я.

Неуверенно — потому что знал, речь идет совсем не о Звере. Но у меня тут было не много вариантов. Например, начать угадывать. С женщинами метода всегда проигрышная. Это из разряда: «Скажи, неужели ты ничего необычного во мне не замечаешь?». И ты начинаешь перебирать все, от прически до маникюра. Тут даже теория вероятности была против тебя. Лично я никогда ничего не угадывал.

Второй вариант — врать. Однако и тут был небольшой нюанс. Для того, чтобы начать врать, нужно хотя бы примерно понимать, на какую тему. Я же в душе не представлял.

Поэтому оставался последний вариант, пусть не самый лучший, но проверенный временем. Включить дурака, справедливо отхватить люлей, но хотя бы узнать из первых рук — за что.

— То есть ты сначала оскорбляешь меня, а потом просто исчезаешь?

— Ты про то, о чем я подумал?..

— Да, что я эскортница!

Возмущению Зои не было предела. Такое ощущение, что она все это время носила в себе эти негативные эмоции. И даже наша встреча оказалась не случайной, а скорее наоборот — неизбежной.

— Я звонил, просто ты не брала…

— Конечно не брала, я что, не могу немного позлиться? К тому же, это неконструктивно — разговаривать в подобном состоянии. А ты, я смотрю, успокоился, да?

Мне внезапно стало как-то легко. Нет, я понимал, что виноват в сложившейся ситуации и все такое. И более того, очень хотел, чтобы мы вышли из нее с минимальными потерями. Однако пришло какое-то неожиданное понимание простой сути вещей. Почти как совсем недавно, когда я коснулся ларя.

— Зоя, скажи, зачем ты все это говоришь?

— В смысле?! — чуть не задохнулась от возмущения девушка.

— Нет, я все понимаю, я накосячил. Но ты вместо того, чтобы плюнуть и растереть, пытаешься что-то выяснить. Вот я и спрашиваю, для чего?

— Пытаюсь понять, что у нас происходит. У нас вообще что-то происходит? То ты вдруг набираешься храбрости и начинаешь вести себя, как нормальный мужчина. Потом пропадаешь. Затем вся эта история с отцом. Причем о тебе он говорить отказывается и будто бы даже боится тебя.

Что называется, вот это новости, е-мое. Хотя да, Станислав Семенович натерпелся там страха, вот машинально и занес меня в категорию «опасных». Не могу сказать, что мне это не нравилось.

— Все мои исчезновения связаны с моей работой. Сейчас, к примеру, я в Питере. Но я обещаю, как вернусь, мы встретимся и обо всем поговорим. И еще, Зоя… — вот тут сердце бешено заколотилось, а по спине прошла волна жара. Но я все же сказал, — ты мне очень нравишься.

Давно я не видел, как краснеют девушки. Казалось, подобное явление вообще кануло в лету. А лицезреть, как краснеют красивые девушки и вовсе не приходилось. Правда, Зоя оправилась быстро.

— Еще бы не нравилась, — ответила она, чуть улыбнувшись. — Жду звонка. И не пропадай опять.

Наблюдая, как она удаляется, причем глядя, конечно, чуть ниже района спины, я думал, что теперь пропасть не удастся. Уж слишком пристально Трепов следил за нашим разговором, пусть с противоположной стороны улицы едва ли мог что-то слышать. Еще и Лихо подлила масла в огонь моих страхов:

— Ничего хорошего теперь сс… с девочкой не будет. Попробует через нее к тебе подобраться.

— Сам понимаю.

Как понимал и то, что от разговора с воеводой отвязаться не получится. Поэтому, как только загорелся зеленый, встал на аварийке и вышел.

Парочка смотрелась, конечно, комично. Худой, пусть и с иголочки одетый старик и былинный великан, явно годящийся ему в сыновья. Однако и по манере, с которой держались эти оба, и по уверенному взгляду становилось ясно, что по силе воевода здесь значительно уступает.

— Будьте здравы, — я даже поклонился.

— Не паясничай, — не оценил моего жеста воевода. — Ты почему не в Петербурге? Сбежал опять?

— Почему опять? — я удивился, думая, стоит ли оскорбиться. Но решил, что пока гордость и самолюбие не задеты. — У меня законный выходной. Захотел в родные места смотаться. Воздух у нас такой, что хоть ножом режь. Не то, что в этом Питере. Приветствую, Тимофей Валентинович, — чуть поклонился я.

Нет, можно сделать вид, что мы со стариком не знаем друг друга. Но нашему знакомству у Великого Князя было немало свидетелей. Как раз если я начну «гаситься», это наведет на определенные размышления.

— Вы знакомы? — удивился Илия.

— Виделись в Петербурге недавно, — отозвался пенс. — Молодой человек прибыл на аудиенцию с Мишей Ткачом. Здравствуй, Матвей.

Однако смысл, который он вкладывал в это «здравствуй» был ровно обратным. Мол, смотри, как бы тебе в ближайшее время не скопытиться.