– Да, но… Возникли некоторые обстоятельства… Выйдем на воздух? – голос Димы зазвучал неестественно.

Платов огляделся – в зале, кроме них, никого не было. Даже Константин, отдав заказ, благополучно растворился где-то в недрах кухни. Курить они спокойно могли прямо здесь, невзирая на все действующие запреты. Но, похоже, вторая часть беседы не предназначалась для случайных ушей.

Если бы некий наблюдатель решил спросить Павла Платова, что он чувствует, когда рушатся его планы, тот бы с ответом затруднился. Его эмоции мало напоминали коктейль из обиды и ярости. Это также не было похоже на гнев, разочарование, уход земли из-под ног или на удар под дых. Больше всего это напоминало ощущение, будто ты сел за преферанс, а тебе вдруг сообщили, что играть будем в подкидного дурака.

Нечто похожее происходило и сейчас: Платов уже не сомневался, что в деле появилась некая противоборствующая сторона. Отменить или хотя бы затормозить выдачу кредита на проект, в который уже вложены его, Павла, деньги, в который вот-вот вложатся крупные западные инвесторы и, что особенно важно, в который готово вложиться (пусть и не напрямую) государство, – это нужно очень постараться. Но кто бы это мог сделать? А главное – зачем?

На первый взгляд, выгоды от задержки кредита не получал никто. Это и удивляло: в перспективности стройки Платов не сомневался. Как не сомневались в ней «Газпром», правительство и иностранные инвесторы. Всё было по несколько раз просчитано, переговорено и выведено на финишную прямую. Выходит, дело не в самом проекте…

О личных расходах, как и о том, что каждый день простоя будет высасывать из него нервы и деньги, Павел, следуя за Димой на воздух, совершенно не думал. За время их завтрака уже рассвело, хотя погода ожидалась бессолнечной. На это указывала белая заливка неба, всегда предшествующая дождливому дню.

– Поступило новое указание, – как сквозь толстое одеяло, говорил Дима, – отложить выдачу кредита по причине… Причина не указана. Вице-премьер отозвал своё распоряжение, ну и…

– Ты упомянул какие-то обстоятельства. Какие пояснения просил дать твой отец? – Павлу показалось, что в висках началась неприятная пульсация. Сейчас бы не помешала ещё чашка кофе.

– Есть два человека, которые очень добивались такого решения. Вы их хорошо знаете, – буркнул Дима.

Потом собрался и отчеканил информацию, которой его накачал отец:

– Валерий Титов и Илья Кожухин. Помните, вы продолбанные ими объекты к Олимпиаде достраивали? Лыжную трассу, сопутствующую инфраструктуру…

– И гостиничный комплекс… – Платов, конечно, всё помнил.

– Кожухин – новоиспечённый, я бы даже сказал, скоропостижный помощник вице-премьера, – пояснил Дима с таким виноватым видом, будто за назначением стоял он лично. – А Титов теперь замначальника кредитного департамента Центробанка. Девять дней назад подписали назначения, вас тогда в Москве не было…

Платову показалось, что в три часа ночи он всё-таки не проснулся от звонка. Происходящее всё больше напоминало театр абсурда.

«Бред!» – подумал Павел, а вслух выразился смачнее.

– Они уголовки чудом избежали, – заводился он. – Какой кредитный департамент? Не посадили – считай, уже подарок. Молчи и не высовывайся…

– И тем не менее, – пожал плечами Дима. – Вот что, дядь Паш, – не давая опомниться, почти затараторил Дима, вернувшись к более «семейному» обращению. – Игнорировать распоряжение вице-премьера мы, понятное дело, не можем. Кредитный комитет назначен сегодня на три. Мы в состоянии оттянуть рассмотрение вашей заявки до полчетвёртого… Или до четырёх, но это максимум. Проблему можно решить, если придёт ещё одно распоряжение, но уровнем значительно выше…

Попрощались скомканно. Дима сразу уехал, сославшись на какую-то «уважительную причину», суть которой Павел даже не собирался расслышать. Платов, вернувшись в ресторан, заказал себе двойной эспрессо и лишь затем, допив чашку, вышел в промозглое утро. Пересекая Рождественский бульвар, он перематывал в своём воображении хронику 2013 года – именно тогда ему поступило предложение возглавить авральные олимпийские стройки…

Люди, давно знакомые с Павлом Платовым, вряд ли назвали бы его честолюбцем. На трибуну он не рвался, к кожаным министерским креслам не стремился, да и к регалиям был достаточно равнодушен. Все амбиции Платова, мелкие и покрупнее, были связаны с его делом. Он не принадлежал к числу тех, кто бесконечно набивает кубышку только ради того, чтобы усесться на ней верхом, изредка одаривая фавориток. Не понимал он и тех, кто ставил себе целью вывезти как можно больше за рубеж, чтобы доживать последние годы на Лазурном побережье. Нет, конечно, он любил деньги, честно себе в этом признаваясь и зная толк во всех радостях, которые деньги могли принести. Истинное наслаждение Павел получал от работы, причём даже рутинной.

Стройка – это вообще не про фуршеты и перерезание ленточек. Да, они занимают какое-то время, но это скорее шапка пены в море: появилась и сразу схлынула. Тех, кто думает иначе, бизнес или пожирает, или разочаровывает. Платов же стабильно держался на гребне волны, даже если иногда приходилось нырять – иной бы использовал слово «тонуть» – и подолгу задерживать дыхание…

Павел был хорош сразу в двух вещах: он строил добротно и всегда укладывался в сроки. Поэтому и оказался в числе тех, к кому обратился с предложением государственный человек, курирующий олимпийскую стройку:

– Слушай, Паш, – сказал близкий к Начальнику чиновник, жестом указывая на кресло рядом с письменным столом, – у нас тут два объекта со всякой мелочовкой стоят, денег уже вбухано – во (его рука взметнулась сильно выше головы), а там до сих пор отписки идут вперемешку со слезами, что средств не хватает.

Говорил он вроде медленно и весомо, но фразы выплёвывал будто очередями:

– Мы разберёмся, но пока то да сё – уже пора на лыжи вставать будет. А никто не встанет – трасса не готова. Сам понимаешь, чем пахнет. Начальник нам этого не простит. Включайся, а? Словом, делом и обязательно деньгами. Сочтёмся потом…