– Ага, – согласился портье, – но…

– Так вот. Они поймали Уиллоби на прошлой неделе, нашли его завод недалеко от Торки. Уиллоби начал стрелять и забаррикадировался внутри, им тоже пришлось стрелять, чтобы вытащить его из укрытия, и они попали ему в голову. На его заводе было контрафактной продукции на восемь или десять тысяч фунтов стерлингов. Расследование начнется на следующей неделе…

Что ж, теперь мы могли представить себе всю картину в ее прекрасной простоте, всю эту запутанную историю: деньги, Джозеф Серпос и скользкое дело Уиллоби. Теперь стало ясно, почему сержант так потешался в телефонном разговоре с Торки, когда меня арестовали в Мортон-Эбботе по ошибке вместо Серпоса. «И он, дурачок, наверное, думал, что у него все хорошо…» Также я вспомнил слова Чартерса, сказанные мне по телефону, когда он объяснил, как Серпос ограбил его сейф, не зная, что содержимое сейфа является вещественным доказательством по делу Уиллоби. «Его здесь не было, когда мы поймали Уиллоби. Дурак!» Другими словами, мистер Джозеф Серпос строил изощренные планы, намереваясь стащить полный мешок фальшивых денег.

В любом случае это объясняло необычное поведение Серпоса, когда его поймали. Это объясняло, почему он сначала чуть не расплакался и почему, когда он собрался с мыслями, он сказал с притворным смирением, что хочет вернуться и испить свою чашу до дна: это поведение Урии Хипа [13] , достаточно дальновидное, если смотреть со стороны. Ибо он понял, что натворил. Он также понимал, что против него не будет выдвинуто никаких серьезных обвинений. И все же… и все же…

И все же, как я понял, в нашей ситуации это нам ничем не помогало. Служащий снова заговорил:

– В банде Уиллоби было еще двое или трое. И я говорю вам, что знаю, кто они такие. У меня есть пистолет. Тот, что лежал внизу в ящике стола. Из него не стреляли много лет, но он заряжен, и…

Я оттолкнул Эвелин от двери, направляясь к тусклым окнам. Нам нужно было уходить осторожно, в темноте, и по ошибке я чуть не опрокинул маленький столик, на котором стояли бутылка и стакан. Я шепнул Эвелин:

– Ты заперла дверь в коридор?

– Да. Я думала об этом.

– Тогда мы сможем опередить их и вернуться в комнату. Если они застанут нас здесь, это будет катастрофа, так что нам снова придется идти по карнизу. Ты готова к этому?

– Да.

Она была уже на полпути к окну, но потом снова обернулась:

– Кен, я забыла. Дверь твоей комнаты заперта. Но моей – нет. Если они не получат никакого ответа из твоей комнаты, они пойдут в мою. Обе комнаты связаны между собой дверью.

Мы их все-таки опередили. Когда портье распахнул дверь в смежную комнату, мы стояли у меня в номере возле камина и я прикуривал сигареты для себя и Эвелин. Беда в том, что дьявольски трудно напустить на себя вид оскорбленного достоинства, когда ты грязный, растрепанный, а дама и вовсе без обуви.

Я слышал, как они безуспешно колотили в мою дверь, пока мы перемещались по карнизу. Теперь они вошли в комнату и остановились как вкопанные. Впереди был клерк, за ним – портье.

На этого клерка я не обратил никакого внимания. И теперь он предстал перед нами энергичным молодым человеком с прямыми светлыми волосами, довольно ярким румянцем, серьезными глазами и рыжеватыми бровями. Одежда на нем была хорошая, но слегка поношенная. Одну руку он держал в кармане пиджака: там у него явно было что-то припрятано. Распахнув дверь, он замер – и по выражению его лица я понял, какое слово готово было сорваться у него с языка: «преступники». И явно он был очень взволнован.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался я. – Что вам угодно?

Было ясно, что его подозрения боролись с понятием профессионализма.

– Я… здесь… – сказал он. – Вы не ответили на мой стук.

– Не ответил, – согласился я. – И?..

Наступила пауза. Затем, бросив взгляд на ночного портье, стоявшего сзади, он что-то вытащил из кармана.

– Извините, если произошла ошибка, – сказал он. – Вы всегда оплачиваете свои счета фальшивыми деньгами?

Я подумал, что этот молодой человек, по-видимому, страстный любитель кино. Если так, тем хуже. Его глаза блестели, и он довольно часто дышал: несомненно, он был готов к неприятностям.

– Фальшивые деньги? Что, черт возьми, вы имеете в виду под «фальшивыми деньгами»?

– Повторяю: если это ошибка, я прошу прощения. Вы дали мне четыре банкноты по десять шиллингов. Все они поддельные.

Мы с Эвелин посмотрели друг на друга так, будто нам в эту самую минуту открылось нечто, касавшееся лично нас.

– Интересно! – сказала Эвелин на пределе своих актерских способностей. – Может ли это быть… та машина, которую ты продал.

– Он заплатил мне, – сказал я, – пачками банкнот. Новыми.