— Ещё одно слово и Вы все улетите... на Бабий камень, — услышала семья.

Наконец, уже миновав Поклонную гору Андрей Дмитриевич нашел в себе силы разлепить склеенный предчувствием неоконченного кошмара рот:

— Остановите, пожалуйста возле того дома, ну там, в конце.

У арки, ведущий во внутренний дворик с подъездами стояла Ба.

Любящий точность прокурор уточнил:

— Вон туда, к таксе....

Представитель новейшего класса водителей столицы в надежде на небольшой гешефт любезно уточнил, притормаживая:

— Вам у задних лап остановить, или у передних?

Курчатовы выкатились в объятия Ба громко хохоча и даже седой флегматичный Иннокентий громко радуясь потеряшкам издавал хохочущие громкие гавы, наполнившие темноту шумящего проспекта домашним теплом и уютом родного дома.

Глава 31

За десять дней лежания в госпитале Бристон не просто в полной мере ощутил себя никому не нужным одиночкой, он почувствовал себя отверженным. Только работа всегда окрашивала его жизнь в отличные от серого цвета. На какой-то миг, призвав Феликса, его лёгкие сделали живительный глоток и вернули Джордана в окружающую действительность, но исчезновение опытного полевого агента, единственного друга, вновь ввергло его в пучину смертельной пустоты.

Врач настаивал на шунтировании сердечных артерий, но он принял другое решение.

— Я, как один из самолетов, стоящих на взлётно-посадочной полосе, уже готов к немедленному взлёту, — с улыбкой, но весьма категорично заявил пациент.

Ухоженный красивый турок только пожал плечами и, пошутив:

— Я порекомендовал бы Вам не взлетать самому, а зафрахтовать чартер, — отпустил, дав рекомендации.

И вот, Бристон вновь стоит в холле отеля дворца, безуспешно пытаясь получить информацию у молчаливого портье.

— Вы говорите, что Феликс Хассель взял машину на прокат и уехал следом за русскими?

— Нет, сэр. Я Вам лишь сообщил, что Ваш друг взял машину напрокат и уехал. Его вещи находятся у нас в камере хранения. По истечении 21 дня мы перешлём их в Соединённые Штаты Америки. Заявка об исчезновении человека подана в полицию. Обратитесь туда, пожалуйста.

Дживс кивнул.

Портье был предельно вежлив. Небольшой, но уже наметившийся животик выпирал из-под нижней пуговицы белоснежной рубашки. Он был черноволос и кудряв, этот типичный турецкий «мачо», дороживший своей работой и не позволяющий лишнего.

Агент тяжело вздохнул и подвинул ладонь по гладкой мраморной стойке.

— Может быть, Вы что-то вспомните? Я был бы Вам благодарен.— Максимально искренне произнёс Дживс.

Портье ловко сдвинул протянутую к нему ладонь с купюрой и, интимно склонившись к стойке, сообщил:

— У меня сложилось впечатление, что русский и немец были друзьями...

Неудачливый агент смог только тяжело вздохнуть.

***

Учитывая несвоевременный приезд совершенно некошерных родственников и приближающееся время многочисленных праздников, всей семье хотелось отдохнуть, но не накладно. Поэтому, собрав всю живущую по соседству родню, было решено вывезти немцев куда-нибудь, в историческое познавательное израильское место.

Ирочка приехала с детьми и, как мать, обязана была ознакомить их с традициями своего народа.

Так-таки пляжи уже не являлись экзотикой, в зоопарке дурно пахло, а цирк в еврейских семьях присутствует всегда, семья решила освежить тела и души однодневным выездом к переполненному чёрной лечебной грязью Мёртвому морю.

Но, регулярно открывавший краник объёмного трёхлитрового пакета с красным терпким вином, и, с аппетитом вкусивший привезённого им самим с Кармеля подарка, Хенрик, расправив спину, громко сообщил, что желает преклонить колени к Стене Плача и поклониться Голгофе.

Тётя Рива, как хранитель психического здоровья семьи, несколько раз пыталась отговорить глуповатого гоя от похода к Стене Плача в субботу, но, то ли вино, из винограда, выросшего по берегам Иордана, то ли яркое солнце, нагревшее светлую макушку арийца, профессор был неумолим.

В результате, призвав на помощь детей, и, убедив зануду в необходимости сна перед долгой дорогой, Ирен препроводила его спать.

***

Отец храпел. Марк, с раздражением, морщил потомственный нос и стремительно писал послание далёкому другу. Через полчаса пришёл лаконичный ответ, и, окрылённый сообщением, брат неслышной тенью отправился пообщаться с сестрой.

Дверь скрипнула, и кулак, высунутый из-под клетчатого пледа производства ГДР, бережно сохраняемого семьей со времён СССР, поприветствовал вошедшего.

— Всё знаю, — услышал он.

— Есть и вход, и выход, представляешь, — зашептал Марк.— Всё-таки, все дороги ведут в Землю Обетованную. Люблю я её.

В классе Марк демонстративно вкушал мацу и даже надевал кипу на блондинистый всклокоченный затылок в день рождения Гитлера.

Сестра кивнула ещё раз и скрепила договор воздушным поцелуем.