Дани останавливается, ее испуганное выражение лица вызывает у меня тихий смех.

— Во-первых, из всего, что я только что сказала, это был твой вывод? И во-вторых, я думаю, тебе придется объяснить мне математику. Потому что с того места, где я стою, в моем мозгу вы находитесь в двух совершенно разных категориях.

— Ну, во-первых, — отвечаю я, поддразнивая ее, бросая ей ее фразу, — это был не единственный мой вывод, — заканчиваю я, наклоняясь ближе, чтобы украсть быстрый, дразнящий поцелуй. — И во-вторых, я думаю, тебе девятнадцать, верно?

Дани приподнимает бровь и медленно кивает мне.

— А мне двадцать восемь. — Это делает меня на девять лет старше тебя, если мои расчеты верны.

— Да… — медленно говорит она с сомнением на лице.

— Михаилу Сидорову, по-моему, тридцать пять — не то чтобы я вообще внимательно отслеживал его возраст, но я должен быть примерно прав — что означает, что технически я ближе к его возрасту, чем к твоему.

— Да, но тебе все равно будет за двадцать, когда мне самой будет 20, — рассуждает она. — А Михаил почти вдвое старше меня. — Она выглядит почти возмущенной такой перспективой.

Я смеюсь низко и глубоко.

— Что ж, я рад слышать, что ты не считаешь меня стариканом.

— Может быть, дело в том, что у тебя хорошее чувство юмора, — предполагает она, игриво танцуя глазами.

— Когда меня не полностью одолевает ревность, я отвечаю требованиям. Серьезно, Дани, мне очень жаль. Мне не следовало так с тобой говорить. И мне ужасно жаль, что ты была в беде, а я этого не заметил.

Лицо Дани смягчается, ее глаза нагреваются, когда ее пальцы расчесывают волосы, падающие мне на лицо.

— Мне не нужно, чтобы ты меня спасал, Ефрем. У тебя достаточно людей, которых нужно защитить. Я просто хочу, чтобы ты верил в то, что у нас есть. Ты единственный, кто мне нравится. У тебя нет причин ревновать. — Ее губы дергаются от юмора. — Но я бы не возражала, если бы ты в гневе трахал меня чаще, — игриво говорит она.

Из моей груди вырывается гул признательности.

— Тебя это возбудило?

— Как будто ты не знаешь, — стонет она одобрительно.

— Если тебе нравится, когда я тебя так беру, тогда я могу показать тебе, что такое грубая игра, — предлагаю я, волнение сжимает мой желудок, когда я представляю, как связываю Дани и заставляю ее кончать, пока она не умоляет меня остановиться.

Дыхание Дани становится более быстрым, а ее губы приоткрываются в сексуальном предвкушении.

— Звучит интересно, — соглашается она.

Тяжелые шаги приближаются с другой стороны лестницы, и мы бесшумно стоим, когда наконец возвращается охрана Дани. Говоря тихим голосом, он подтверждает, что периметр выглядит чистым. Затем он снова останавливается возле входной двери.

Осторожно выглянув через край лестницы, я дважды проверяю, что он все еще не подозревает о нашем присутствии. Дани не сможет проскользнуть внутрь без предупреждения, но сейчас мы ничего не можем с этим поделать.

Я смотрю вниз и встречаюсь с ее глубокими голубыми глазами, и Дани прижимает палец к своим губам, прежде чем нежно обхватить мои руки. Я молча следую за ней, пока она тащит меня дальше от лестницы и за угол кирпичного дома, цепляясь за тень, пока мы не оказываемся в безопасности на дальней стороне здания.

Она хрипло смеется, когда ее напряжение спадет, и, кажется, она расслабляется теперь, когда мы в безопасности вне пределов слышимости.

— Надеюсь, тебе не слишком хотелось домой. — Говорит она, переплетая свои пальцы с моими, пока мы отправляемся на легкую прогулку.

— Я намеревался преследовать тебя на расстоянии, по крайней мере, час или около того, — поддразниваю я.

— Я думала, ты отказался от этих способов и вместо этого планировал поцеловать меня, — возражает она, переходя к нашему знакомому подшучиванию.

Я усмехнулся.

— Это было до того, как ты начала меня игнорировать. Теперь я вспомнил, почему преследование иногда полезно.

Дани хихикает, обхватив свободной рукой мой бицепс и кладя голову мне на плечо.

— Итак, чем ты заполняла свое время на этой неделе? — Спрашиваю я, глядя на нее краем глаза.

— По большей части? Честно говоря, просто школьная работа. Я провела много времени в темной комнате в школе. Ой! — Дани оживляется, делает резкий шаг, поворачивается ко мне лицом и на ходу пятится назад. — На самом деле я хотела тебе сказать: один из моих профессоров считает, что я сделала фотографию, которая достаточно хороша, чтобы претендовать на место в витрине галереи.

Головокружительное волнение, исходящее от Дани, говорит мне о том, что она одновременно удивлена и польщена таким комплиментом, но я не удивлен. Из того немногого, что я видел, я знаю, что она талантливый фотограф.