— Так я это… — снова стушевался Степан. А потом с пола-то на ноги подскочил и как поклонится. И это Болотнице-то? Ох, и отшибло голову парню! Знатно припекло. — Смилуйся, не выгоняй, — попросил он. — Я за цари… — осёкся. Наверное, царицей-матушкой меня хотел назвать. Но я-то какая ему царица, если с венчания сбежала? — За Агнешкой я пришёл. Чтобы защитить её, ежели что, и подсобить. Но нахлебником быть не хочу. Потому, ежели помощь какая нужна, по хозяйству там или где, я с радостью займусь. Я парень-то хозяйственный и рукастый.

Болотница, наверное, подумала, что это он хвастаться решил. А он ведь и вправду такой… Ишь, расхорохорился, негодник. Павлином хвост распушил. Хотя я этих павлинов и в жизнь не видела. Но красивые они, говорят, когда перья-то в хвосте распушают.

Как за хозяйство речь зашла, Болотница немного вредность-то поумерила. Посмотрела на Степана оценивающе.

— Ну, раз так, завтра утром и проверим, насколько ты хозяйственный. Ежели решу я, что не соврал, тогда оставайся гостем. А ежели нет, тогда отправляйся восвояси. И передай царю-батюшке своему, что не видать ему царицы уж никогда.

Степан, заслышав о таком, посуровел. Но, поразмыслив немного, кивнул:

— На том и договоримся.

Уговор завершив, Болотница развернулась и уже к себе в опочивальню намылилась. Но я-то не Степан, чью голову напекло, помню о важном немножко.

— А покормить его? — потребовала у Болотницы. — Из голодного работник получится плохой. Все мысли о еде будут.

Она оглянулась на нас со Степаном. Думала, что откажет. А нет.

— В трапезной пусть подождёт. Ему принесут.

Где уж эти русалки караулят и ждут поручений, того я не знаю. Но на болото за ними бегать никому не пришлось. Нарисовались откуда-то да Степану стол накрыли. А сами разглядывали его с любопытством, будто мужчин никогда не видели. Или, может, дивились, что не зелёный он, как водяные. И что цел остался, к Болотнице в дом заявившись.

Потрапезничал он и со мной отправился обратно в крыло для гостей, спаленку выбирать. Подобрали мы ему тоже неплохую, не так далеко от моей. Постель взбили и на том распрощались. Он ведь Болотнице обещался спозаранку работой заняться. А перед этим требуется как следует отдохнуть. Сил набраться.

Утром, когда проснулась я и собралась, заглянула к Степану в опочивальню, а там уж пусто. Ушёл трудиться.

Тогда я и сама на улицу подрядилась, посмотреть хоть, чем его там Болотница мучает.

Нашла их вдвоём во дворе. Их и русалок тьму. Распихались они все по лавкам и поглядывают, как Степан трудится. А у него, значит, брёвна какие-то лежат, рубанок. Стругает что-то. Видать, хоромы починить ему Болотница велела. И Степан — меня аж гордость взяла — не сплоховал. И вправду мастером оказался. Уверенно так обращался и с рубанком, и с долотом. Да и вообще, понимал вроде, что делает.

Болотница-то сама на лавочке с русалками посиживает, но нет-нет и подойдёт к Степану поближе. Что-то спросит, ответ дождётся и уходит обратно, на лавочку-то. А Степан и рад-радёшенек, что она к нему со вниманием. Объясняет ей всё, показывает. Будто и не видел её чудищем болотным вчерашней ночью. И будто не собиралась она его голодом морить. Ежели б я не сказала, она бы и не подумала ему даже ужина предложить.

— Э-эх, мужики, — махнула на него рукой. — Когда дело до девиц доходит, так они на оба глаза слепнут. Очевидного им не видать.

Сообразивши, что на дворе мне с ними делать нечего, я ушла своими делами заниматься. А уж в вечеру собиралась Степана расспросить, что с него Болотница такое потребовала. И разрешила ли она ему всё-таки остаться. Если уж после Степановых фокусов с рубанком не разрешила, тогда ну как есть вредная хмарь. Потому что прогонять его и правда не за что. Да и хороший он, чего его гнать?

Но на ужине-то, глядь, а Степана нет.

— А куда это ты Стёпу нашего дела? — потребовала я у Болотницы. — Прогнала, что ли? Или, может, вусмерть уработала?

— Какой он ваш? Он, может, теперь мой, — заявила она в ответ, горделиво так. А потом опомнилась и добавила поспокойнее, — Пока хоромы не доделает. Крыша вон течёт, и чердак прогнил. И так, кое-где по двору надо подправить.

— А что, водяные твои безрукие, что ли? Пусть они и подправляют.

— Тебе вообще какое дело, кто подправлять будет? — огрызнулась она. — Стёпа уже согласился.

— Тогда где ж он есть, если согласился? Небось, связала его и посадила где-нибудь в подклети, — при мысли о таком я прямо закипать начала. Правильно Лесовик с ней враждовал. Злюка она, а не Болотница.

— Какой такой подклети? — теперь уже и она вскипела и из-за стола даже поднялась, кричать на меня собиралась. — Он к царю твоему поплыл. Докладывать, — оскалилась недовольно.

— И ты, что же, его отпустила? — удивилась я.

— Отпустила, — вздохнула Болотница и уселась обратно за стол. — Он к ночи вернуться обещался.