— Ты! — выплевываю в него ядом. — Ты не смеешь так поступать со мной! Не после всего, что было тогда!

Выдыхаю и смахиваю невесть откуда взявшуюся слезу.

— Будешь спать тут, на диване. Если не нравится, катись калачиком куда угодно, мест в этом доме больше нет. Для твоих амбалов тут тем более нет места.

Стас поднимается на ноги и подходит ко мне. От него веет злостью, а я отчетливо понимаю, что в этот раз явно перегнула палку:

— Я могу спать хоть на полу около кровати Тима. А мои ребята спали и не в таких условиях. Разберутся, не сахарные. Что же до тебя, Алена… не надо тешить себя иллюзией того, что у тебя все под контролем. Теперь жизнь Тимофея, как и твоя — в моих руках, и отныне я буду принимать решения за вас двоих. Надумаешь еще раз сбежать — отберу сына. Надумаешь делать что-то за моей спиной — отберу сына. Надумаешь играть против меня — исход знаешь, — он протягивает руку и касается моей горящей щеки, обманчиво-нежно проводит по скуле, опускается вниз и оттягивает губу. Придвигается максимально близко и обдает тихим: — Хочу напомнить тебе, кто я, потому что, кажется, ты забыла об этом. Твое слово ничто по сравнению с моим, и пора бы тебе принять это как данность, красивая.

Он уходит быстрее, чем до меня доходит смысл его слов.

Да. Я забыла, о том, кто он, какой вес имеет в обществе и как далеко у него дойдут руки в случае моего сопротивления.

Вот он — истинный Стас Северов.

Это только моя ошибка, что я забыла, кто он есть на самом деле.

Глава 23. Я его отец

Стас

Тимофей лежит на кровати и листает книгу с картинками, рассказывает, что на них происходит. Под «почитать» явно подразумевалось это, а не то, что я подумал, — сын пока еще не умеет читать.

Я сижу в старом кресле рядом с кроватью и внимательно слушаю своего парня. От его слов внутри что-то скручивается плотным жгутом и перехватывает дыхание.

Эта сказка о девочке, которая загадала желание, чтобы выздоровел ее друг. Если бы и в жизни все было так просто… оторвал лепесток, отправил его через запад на восток, и вуаля — твое желание исполнено. Я понимаю, что Тим представлял себя на месте этого мальчика, мечтал — вот однажды придет такая девочка Женя и загадает желание: пусть Тимыч будет здоров.

И, конечно же, по мановению волшебной палочки все разрулится, болезнь отступит, проблемы уйдут, и вообще все будет как в сказке.

Мне не нужны никакие цветы, чтобы помочь сыну. Теперь я сделаю все возможное ради его счастливого будущего без каких-либо забот. Я знаю о его состоянии, разговаривал с лечащим врачом. По факту Тимофей здоров; да, нужно сделать еще несколько финальных тестов, но это скорее формальности. Реабилитация позади, впереди у сына обычное счастливое детство.

— Стас, а какие сказки ты знаешь? — спрашивает серьезно Тим.

— Никакие… — мне хочется сказать «сынок», но я одергиваю себя в последний момент. Нужно будет подумать, как аккуратно сообщить Тимофею о том, что я его отец, но так, чтобы не навредить пацану. — Мне в детстве некому было читать сказки.

— Почему? — сын искренне удивляется.

— Потому что не все родители хорошие, Тимыч, — пожимаю плечами, обрывками вспоминая свое детство, если его можно вообще так назвать.

— Твои были плохими, да? — он выглядит расстроенным, и меньше всего на свете я хочу, чтобы парень переживал о не самых лучших людях, которые давным-давно умерли.

— Не совсем хорошими. Но давай не будем сейчас говорить об этом, ладно? — осмеливаюсь и аккуратно провожу рукой по голове сына. Глажу его мягкие темные волосы, а он смотрит на меня сонными глазами, в которых сверкает доверие.

Черт, от этого взгляда все мое черствое каменное нутро начинает дрожать и идет трещинами. Многое я повидал в своей жизни, но чтобы вот так на меня смотрел собственный ребенок — это выше моих сил.

Горло сводит, и я говорю вмиг севшим голосом:

— Давай лучше я почитаю тебе, а ты пока ложись поудобнее?

Тимыч протягивает мне книжку, и я начинаю читать. Не проходит и пяти минут, как сын сладко сопит, а я остаюсь рядом с ним на какое-то время и просто сижу.

Когда Ольга была маленькой, она тоже умиляла меня. Но тогда все было иначе — молодой, амбициозный Север, у которого впереди много грандиозных планов. Я любил ее всегда, с первого взгляда понял, что она моя дочь и теперь я не принадлежу сам себе. Сейчас же все совсем не так. Я чувствую, что полностью принадлежу только этому мальчугану.

Этот малыш рушит стены внутри меня, ломает то, что казалось железобетонным и непоколебимым. Да и я сам отчетливо улавливаю в себе изменения. Если раньше мысль о полноценной семье вызывала отторжение, то сейчас я хочу этого. Хочу Алену и Тима рядом с собой. Это желание пришло в одну секунду и основательно засело в моей голове. А если я чего-то хочу, то так тому и быть.

Делаю свет ночника еще слабее, чтобы не мешал спать Тимофею, и смотрю, смотрю. Не могу насмотреться, до сих пор не могу окончательно осознать, что пропустил почти пять лет его жизни. Алене пришлось несладко. Мать-одиночка, больной ребенок… Надо быть с ней помягче и не угрожать, что отберу у нее сына.