Сказки… я рад, что моему сыну читают сказки, и я благодарен Алене — несмотря ни на что, она смогла, справилась и подняла нашего Тимофея.

Деньги… да, без денег все это было бы нереально, поэтому мне отрадно понимать, что я не остался в стороне. Сам того не осознавая, помог своему сыну. Но бабки это всего лишь бабки. А она была рядом с ним. Наверняка не спала ночами, переживала, отправляя его в операционные, и держала за руку, успокаивая, когда сын отходил от наркоза.

Нет, это несравнимые вещи.

Свет луны вырисовывает на потолке очертания веток, и я залипаю, рассматривая их. Краем глаза вижу движение и оборачиваюсь на шорох.

Алена. Крадучись пробирается на кухню. На ней все тот же белый халат, который по-прежнему не дает мне покоя. Значит, ей тоже не спится.

Девушка прикрывает дверь на кухню и набирает воду из-под крана, а я поднимаюсь с постели и быстро следую за ней.

Алена не стала включать свет на кухне. Все по привычке сделала в темноте, скорее всего, не нуждаясь в свете, зная, где и что стоит. Она меня не видит, поэтому спокойно ставит стакан на раковину и отходит к окну, выглядывает на улицу.

Там, как раз под окнами, стоит машина моих ребят, и я уверен, что она недовольна — ошиваются у дома на глазах у соседей и порождают кучу слухов.

Алена вздыхает и разворачивается, натыкается на меня, пугается и начинает кричать, но мои годами вымуштрованные рефлексы срабатывают первее, поэтому я успеваю зажать Алене рот до того, как она поднимет на уши весь дом.

— Спокойно. Это я, Стас, — говорю тихо, но твердо.

Она быстро замолкает, и я отпускаю руку. Девушка тут же замахивается и ударяет меня по плечу. Я мог бы увернуться, но пускай. Пусть девочка выплеснет негатив. Тем более, откровенно говоря, мне нравится любой контакт с ней. Даже такой.

— Ты совсем больной, Стас? Я чуть не умерла от страха! — кричит на меня шепотом.

А я зависаю, рассматривая ее тело под халатом.

Алена, как и раньше, выглядит очень хрупкой, совсем маленькой по сравнению со мной. В этом что-то есть, когда ты понимаешь, насколько ты сильный по сравнению со своей женщиной. Но, несмотря на всю эту силу, она отдается тебе себя без остатка, доверяет безоговорочно, плавится в твоих руках и просит большего.

Вспоминания прошлых лет бьют в голову, оглушают.

Вообще, я всегда отличался выдержкой, меня сложно выбить из равновесия, практически нереально, я бы сказал, но она, именно она, делает это одним взмахом ресниц…

— Куда едем? — спрашивает мой водитель.

— В ресторан. Отвези в какой-нибудь новый, — устало командую водителю и откидываюсь на сиденье.

— Будет сделано, Станислав Иванович.

В новом ресторане со всеми любезностями и почестями меня усаживают за самый уединенный столик, и я погружаюсь в спокойную атмосферу. Все эта пафосная жизнь настолько противоречит моим будням, что мне становится не по себе оттого, что можно просто вот так сидеть и наслаждаться вкусной едой и алкоголем.

Расслабленно наблюдаю за персоналом, который снует туда-сюда.

Неожиданно взгляд выцеливает тонкую фигурку. Черные брюки, обтягивающие аппетитную попку, и белая блузка, под которой видно красивую высокую грудь. Зависаю на брюнетке, за малым слюни на скатерть не пускаю.

Красивая она. Чистая, какая-то нежная, будто не про меня вовсе. А еще молоденькая, да… лет десять-двенадцать разницы у нас. Обычно девахи ее возраста стелются передо мной, откровенно обещают себя, а эта даже не видит меня, не замечает моего голодного взгляда.

В ней нет чего-то особенного, уникального, но вся она невероятно притягательная какой-то чисто женской энергией, на которую мужик идет, как кот на валерьянку.

Отпускаю ее. Но только сегодня.

Уже через несколько часов у меня на руках досье на Захарову Алену.

— Прости, напугал, — говорю хрипло, выныривая из воспоминаний.

— Что ты тут делаешь? Что-то случилось? — спрашивает она и складывает руки на груди, инстинктивно закрываясь от меня.

— Ничего не случилось, просто увидел тебя и пошел следом. А что, тебе не спится? — говорю спокойно, без каких-либо намеков на сарказм.

— Да вот нервы шалят, — бурчит она. — Знаешь ли, в последнее время моя жизнь выдает крутые виражи.

— Не поверишь, — хмыкаю я, — моя тоже.

Замолкаем, стоя друг напротив друга. Возможно, слишком близко для людей, которые должны злиться друг на друга или того хуже — ненавидеть. Она меня — за предательство, я ее — за сокрытие моего ребенка.