– Когда мне исполнилось восемнадцать, граф выдал меня за бедного барона, отдал остатки золота в качестве моего приданого. С мужем мы жили скромно. Мое золото не помогло ему избавиться от долгов. Их было слишком много, увы. Потом родились Дитор и Ева, – добавила Ингира, и в её глазах мелькнула гордость, но быстро потухла, когда она продолжила. – Недавно муж отправился в лес – поохотиться. И там погиб – упал с лошади и свернул себе шею. Ко мне сразу же пришли те, кому он был должен, потребовали расплатиться с долгами.

Я словно почувствовала всю её боль, и сердце моё сжалось. Вот какова жизнь, когда надеешься на лучшее и вдруг сталкиваешься с потерей и безнадежностью.

– Я не знала, что делать… Мне повезло, очень повезло – камень в кулоне покраснел. Я отдала дом и земли тем, кому должен был муж. А сама на последние деньги наняла экипаж и отправилась сюда, в том, что было на нас с детьми. Мы должны были приехать ещё вчера, в День призраков. Но Ева приболела. И пришлось остановиться на постоялом дворе. И теперь мы здесь. И я готова помогать тебе с хозяйством, следить за слугами, шить, вышивать – да что угодно делать, лишь бы ты позволила нам остаться в замке.

Она замолчала и как-то виновато улыбнулась, словно просила прощения за долгую речь. Я почувствовала, что её уязвимость трогает меня больше, чем ожидала. Но с трудом понимала, что тут можно сделать, как помочь в подобных условиях.

И потому только руками развела.

– Я сама здесь не так давно, лишь на днях успела вступить в наследство. Я не против вашего пребывания здесь, – ответила я, стараясь говорить так, чтобы успокоить её. – Но, Ингира, замок не готов к зиме. Здесь не очень много припасов, мало дров, комнаты в холод будут плохо отапливаться.

Мои слова об обязанности, о попытках справиться с непредсказуемыми обстоятельствами напоминала мне о собственных страхах. Я сама ещё не до конца осознавала, что Дитору и Еве, возможно, нужно будет больше, чем просто крыша над головой и слегка согретые комнаты.

– И я понятия не имею, где брать детские вещи. Я попросту не готова была к появлению здесь детей, – призналась я, и, хоть я немного лукавила, было заметно, как эта мысль угнетает меня.

В замке было достаточно еды, чтобы кормить семью из нескольких взрослых мужчин всю зиму. Дрова… ну, допустим, дрова были, пусть и не на все морозные месяцы. Единственное, чего не имелось, – это детские вещи. Это было правдой, и я хотела, чтобы Ингира понимала ситуацию честно.

Но лучше, чтобы Ингира с самого начала приготовилась жить аскетом, чем выслушивать её обвинения позже, если мои племянники разболеются зимой. – Это ничего, – уверила меня Ингира, и в её голосе звучала уверенность, которая удивила меня. – Мы привыкли жить без особых средств. Зимой мы обычно спим одетые, под двумя-тремя одеялами. Да и едой мои дети не избалованы. Все, что нам нужно, – крыша над головой и огонь в камине в морозные дни. А вещи для детей… Я умею шить. Я сошью для них сама. Ведь в таком большом замке не может не найтись старая ненужная одежда.

Я снова руками развела, на этот раз мысленно, хотя чувствовала, что оптимизм новоприобретенной сестры был одновременно и вдохновляющим, и пугающим. Ну… Хочет жить тут – пусть живет. Я ж не против. Может, теперь-то Астор от меня отстанет со своим возрождением рода. Вон, двое наследников растут.

Подумав об этом, я вспомнила, как считала замок чужим имуществом, а себя лишь гостьей, не решаясь вмешиваться в хозяйственные дела. Не пыталась даже заниматься ревизией того, что имелось в комнатах. Я лишь провела несколько дней в изучении здания – обошла коридоры, убедилась, что в нем есть потайные ходы и тайники, выбрала в разных шкафах одежду получше… И, собственно, на этом все. Как же хозяйничать в том, что принадлежит не тебе?

Теперь ситуация изменилась. Как только я вступила в наследство, я поняла, что моя обязанность заключалась не только в том, чтобы находиться здесь, но и в том, чтобы управлять всем этим. Мысли о ревизии навязчиво закрались в голову. Нужно было осмотреть вещи, доставшиеся мне в наследство: посуду, одежду, а также швейные принадлежности, которые могли пригодиться Ингире.

На следующий день, полные решимости, мы с Ингирой взялись за это дело. По моей просьбе призраки перенесли всю имеющуюся в замке одежду разной степени годности в одну большую бальную залу. Здесь стояли старинные канделябры и высокие зеркала с потемневшими рамами, здесь же разместили несколько мотков ниток, иголки, пяльцы, наперстки и немного фурнитуры. Всё это выглядело как остатки ушедшей эпохи, словно реликвии, которые могли бы рассказать множество историй.

На мой взгляд, вещей оказалось маловато, но в глазах Ингиры загорелись искорки восторга.

– Лида, это настоящее сокровище! – заявила она радостно. – Если перешить вон те старые кофты, которые уже не годятся для носки, то у Дитора с Евой будет одежда на холода.

Я скептически посмотрела на кофты, явно помнившие живым самого Астора. Мне не удалось не заметить, как они были изорванные и потемневшие от времени, с явными следами, непривычными для свежей ткани. Я перевела взгляд на несколько мотков ниток и подумала: «Что там перешивать? И чем? Там только на тряпки бросить эту рухлядь». Я не могла отделаться от чувства, что это больше похоже на кучу ненужного хлама, а не на возможность создать что-то новое.