– Выбирай аккуратнее амплитуду, Мизери, меня тоже накрыло! И значит, что сейчас сюда сбегутся все уличные коты из ближайшей округи. А Душечки все нет. Они же её на бантики порвут.

– Вот же повезло подружке с имечком… И о чем её подопечная думала, когда нашу очаровашку так назвала?

– Когда кардинал звал её Душечкой, ты не оскорблялась? Или Мими-Пайон звучит престижней? Ну, извини, этой простушке никак не могло бы в голову прийти назвать её так. Для этого как минимум французский нужно знать. И историю. Ты не в курсе, она знает?

– Вот сейчас и спросим. – Она оглянулась на скрипнувшую дверь и показавшуюся из двери странную пару: белого длинноногого поджарого пса и вытянутой и узкой головой, увенчанной большими стоячими ушами и трехцветную персидскую кошку с кокетливым бантиком на шее. Пара степенно шла к парапету о чем-то, видимо, беседуя. Хотя… тихо и вкрадчиво говорила кошка, а пёс, слегка нагнув голову в её сторону, внимательно слушал. Подойдя к парапету, псина остановилась, еще раз внимательно посмотрела на спутницу и кивнула. На миг почудилось, что та присела в реверансе… и запрыгнула на парапет к подружкам.

– Мими, мы тут поспорили.
– начала Мизери, но Люци фыркнула в ответ, - Ладно, не поспорили. Просто интересно, твоя подопечная знает французский?

– Нет. Ей он ни к чему. В этой стране он уже давно не в ходу.

– Яс-но.
– черная кошка прогнула спину и вытянула вперед лапы. Вдруг подобралась вся и спрыгнула прямо перед сидящим псом:

– Простите, монсеньор… не заметила. – Нарочито наиграно наклонила в поклоне голову и тут же расслабленно улеглась, вытянув лапы.

– Я даже не буду спрашивать, когда ты повзрослеешь, - хохотнул пес. – Ну, что, бродяжки, поговорим?

Кошки мгновенно подобрались, уловив изменения в голосе и в настроении собеседника. Люци и Душечка переглянулись и присоединились к Мизери. Та уже перестала изображать безмятежность. Теперь она сидела, обвив лапы хвостом и спрятав, вздрагивающий кончик, между ними и смотрела на, будто бы ставшего крупней, кобеля иввисинской борзой1.

– Сириус, что? Почему ты… Что случилось? – все трое заговорили одновременно и замолчали тоже.

– Случилось. Да, пожалуй, уже случилось. Вы, трое, здесь зачем? Котов заставлять хвостами трясти? Мурлыкать чуть что? Обои драть тем, к кому я вас пристроил? А, я понял - вы здесь затем, чтобы изображать тех, кого изображаете! – рявкнул Пес и кошки пригнули головы и даже прижали уши.

– Нет, монсеньор. Мы здесь…

– Вижу вспомнили. А теперь расскажите, что вы поняли? Дорогая, - он обернулся к Душечке, - Мими, что ты поняла об Агате?

– Милая девочка. Сказочница. Не фыркайте, дамы! Она не только сказки пишет. Для неё мир – сказка. При чем добрая. Дурного в упор не видит и не желает видеть. Хожу, в ногах путаюсь, а она подхватит и кружится, как дурочка. Ещё и морду мою наглую нацеловывает и приговаривает: «Марфушечка-душечка».

– Ты ещё и Марфушечка? – Мизери повалилась на спину и заколотила лапками по воздуху, хохоча.

– Цыц, вертихвостка, Арману можно было её душечкой звать и Агате тоже можно.
– рявкнул Сириус и его длинный узкий хвост, щелкнул как плетью по крыше. Голова с разного цвета ушами повернулась к Мими. – Дальше. И - по делу.

– Пишет милые сказочки. Сейчас это называется «женский роман». Правда чаще её фантазии на рассказики только и хватает. Но ничего так пишет, живенько словечки нижет на сюжетик. И истории милые придумывает, такие же, как и сама. Героини: милые, добрые, замечательные, несчастные… Но в финале их всех любят. И каждой мужчинка находится. Правильный такой. Подходит под все её заморочки, как… в общем подходит, как половина целого.

– Вот, а потом эти двое оказывается существуют. Они совершенно реальны в этом мире. И они встречаются и проживают ту любовь, что для них написала Агата, слово в слово по сценарию. Мизери! Ангел бессмысленности! Что твой недоодноглазый Один? Ничего не изрёк? – пес повернул голову к белой кошке.

– Сказал. Сказал, что пить лучше на троих. Вот думаю, может тебя пригласить? Третьим будешь?

– На троих. На троих… Люци! Что твой?
– Сириус пошевелил ушами, не поднимая опущенной на лапы головы.

– Мой пьёт…- вздохнула Люци, - жалко его дурака. И девка у него была дрянь, и друг его дрянь. А Сеня пьет. Потом пишет ей письма. Потом рвёт их. Спит. И снова пьёт.

– Ты уверенна что письма пишет? – Пёс вскинул голову и повернул её к Люци.

– Ещё три дня назад писал. – Неуверенно протянула белая кошка.

Сириус встал и потрусил к парапету. Упёр передние лапы в верхний ряд кирпича и завыл. Кошки замерли, глядя в небо. На какой-то миг бархат неба пошел рябью, а потом снова приобрёл свой привычный вид. Пёс еще какое-то время смотрел в небо, а потом убрал лапы и повернулся к кошкам. Выпрямился и провозгласил: