– Пейте, барышня, на здоровье!
– И зачмокал, обращаясь к Степану: Ай барышня, ну какая барышня!..
– и поглядывал теперь на Степана: кем же она ему приходится.

Опустив глаза и краснея от похвалы, Яринка тянула сквозь зубы холодную колючую воду и, когда Степан стал звенеть в ладони медяками, долго не решалась - трата, как-никак!
– попросить еще. Но продавец подал ей второй стакан, и девушка подняла свои дивные глаза на Степана - с удивлением и благодарностью.

Повеселела и, вытирая липкий подбородок, пошла к подводе.

Шлемина Сарра, узнав Степана, радостно вскрикнула и, повиснув белыми руками у него на шее, несколько раз поцеловала своего бывшего подопечного, даром что ее грозный муж стоял рядом и, взявшись за бока, покачивал головой.

– Ай мешигене! Глупая баба и есть глупая баба!.. Погляди, бесстыдница, вон кинд!

На это Сарра, как всегда, резонно ответила:

– Она еще малое дите и ничего не понимает... А ты, ленивый мужлан, поставь хозяйскую подводу под навес!

У мужчин еще было свободное время, и, развязав свои котомки, они завтракали у телеги.

Только у Ригора Полищука не было с собой еды, и он, скрутив цигарку, вышел на улицу.

Степан хотел было угостить его из своего вещевого мешка, но, вспомнив о том, что из-за Ригора вынужден был оторвать лошадей от работы, оставил эти благие намерения.

Председатель комбеда Сашко Безуглый кроме хлеба и бутылки молока не имел ничего, и Степан молча положил ему на хлеб кусок сала. Тот не отказался, сразу стал уминать его, обрезая ножом у самого рта.

– Буржуй!
– смеялся он одними глазами.

В конце завтрака котомки уже не затягивали бечевками, а завязывали их сами узлом.

Повеселев от еды и крякая, мужики полезли в карманы за кисетами, но в калитке показался Ригор Полищук и кивнул головой - пошли, мол.

Яринка осталась стеречь лошадей и харчи и, как ни уговаривала ее Сарра зайти в дом, сидела на подводе, настороженная и строгая.

Во дворе военкомата увидели порядочную гурьбу мужчин. Сидели, опираясь спинами на стены, лежали на траве, толпились в очереди у дверей, заглядывали в окна комнаты, где мужики в одних нательных крестиках, согнувшись и опустив сложенные ладони ниже живота, робко подходили к столам, вздрагивая от каждого начальнического окрика лекаря в золотом пенсне, похожем на велосипед, и косясь на белокурую и краснолицую докторшу и на бесстыжую фельдшерицу, которая прохаживалась между мужиками с куском мокрой марли. Сидел там и какой-то военный с озабоченным лицом.

Обойдя комнату по кругу, мужики боком протискивались к выходной двери, открывали ее плечом, чтобы в соседней комнате поскорее нырнуть в штаны и спастись от позора и унижения.

Время от времени низенький курносый командир в широченных галифе, насупив реденькие брови, с наигранной строгостью выкликал по списку мужиков и, выстроив по два, заводил в комнату через сени. Назад в очередь они уже не возвращались.

Не более чем через полчаса вызвали Ригора Полищука, Сашка Безуглого, Степана Курило и еще человек шесть...

Так же, строем по два, буковчан провели после осмотра в красный уголок военкомата. Помещение было просторное и прохладное. На стенах висели портреты Маркса, Ленина, Петровского. В зале пахло типографской краской, новым ситцем и столярным клеем.

Подходили все новые и новые, тесно усаживались. Переговаривались приглушенно и встревоженно.

Но вот наконец по залу протопал светловолосый командир с красными шевронами поперек гимнастерки, с двумя прямоугольничками в петлицах. Это был уездный военком Вилис Калнинь, или, как он сам себя называл, Владимир Калнин.

По его знаку военный, что сидел за столом и отмечал прибывающих в списке, вышел из помещения и стал за дверью.

Заложив руки за спину, Калнин долго ходил по залу, пристально всматриваясь в лица. Наконец остановился, повернулся ко всем, опираясь руками о стол.

– Товарищи!
– произнес со страстным задором.
– Кто из вас хочет послужить советской власти? Я спрашиваю серьезно. Кто не желает - может выйти отсюда. Это совершенно серьезно!

Мужики зашевелились, стали оглядываться, но никто не поднимался.

– Ну, так кто-нибудь хочет уходить?
– еще раз спросил военком и одержимым взглядом круглых голубых глаз обвел весь зал.
– Я так и знал никто не уйдет. Здесь все красноармейцы, беднота, все верны советской власти. И сейчас я вам говорю серьезно!..

То, что услышал Степан, и вправду было очень серьезным.

Вызов на медицинскую комиссию, оказалось, был лишь маскировкой секретного мероприятия.

Уездный особый отдел проведал о подготовке банды Шкарбаненко к нападению на город. Цель этого набега - не только расшевелить притихшее кулачество, но и пополнить запасы патронов, сапог и продовольствия за счет грабежа государственных складов и частных магазинов. В последнее время "хозяева" очень скупо снабжали батьку, отчасти потому, что поборы шкарбаненковских вояк были им не по вкусу, отчасти потому, что боялись попасть с этим "батькой" в беду. Ох, не помилует тогда их Советская власть!..