Эти мысли еще сильнее угнетали Нэнси, заставляя ее думать о том, что ее сон был неспроста, что на вокзале могли оказаться люди, способные на все, способные причинить одинокому мужчине зло. Они твердили ей о том, что, если зло будет причинено, то исключительно по ее вине. Внушали ей о том, что она должна была довезти этого мужчину до адреса и сдать прямо в руки его дяди.

Она рассердилась на саму себя, а заодно и на мужчину, за то, что он так не вовремя набрел на ее кафе, и довел ее до состояния, в котором она потеряла столь дорогой ей покой.

Она незаметно перешла на размышление о самой личности этого человека. Девушка размышляла о том, что могло привести его сюда, в это поселение, к дяде. Даже когда она садилась в автомобиль, и когда ехала по той же дороге, по которой они вместе ехали ночью, она все еще вспоминала об этом человеке.

Вспоминала, как он обвинял ее в небрежном отношении к мужчинам, невольно припомнив его влажные глаза и покрасневшую руку, которая быстрым движением смущенно вытерла эти глаза.

Мужские эмоции и слезы, в целом, вызывали в ней необыкновенное ощущение, не поддающееся описанию. Они всегда трогали ее сердце. Она любила эмоционально открытых личностей, тех кто не боится высказать свои чувства в красках и имеет достаточно чувствительное сердце, чтобы исцеляющие его слезы появлялись на их глазах. Эти качества искренне восхищали ее.

Будучи десятилетней девочкой, она наблюдала за отцом, и чем больше она смотрела на него и на его поведение, тем больше ошибочно убеждалась в том, что мужчины не чувствуют так же глубоко и трепетно, как женщины.

В то время она думала, что их обиды всегда продиктованы не сердечной болью, а лишь неудовлетворенным и лишенным всякого достойного чувства, эго. По ее наблюдению, обиды и неудачи вызывали у мужчин гнев и ярость, тем самым уничтожая всякое сострадание в ее собственном сердце и рождая в нем ответный гнев.

Но, когда она смотрела на своего брата Саймона, который не отвечал на неудачи гневом или яркостью, и с детства не скрывал боязливо своих слез, когда ему было действительно тяжело, то была в растерянности от такой разительной перемены. И, несмотря на то, что Саймон был старше ее, она всегда тянулась к нему, чтобы поддержать его. Она была очарована его трогательной натурой и очень уважала в нем чувствительность и искренность. Она гордилась своим братом.

Когда Нэнси доехала до работы и затем приступила к ней, то совсем забыла о ночном посетителе и о всем, что с ним было связано. Его образ и та короткая ночная встреча, казалось, выветрились из ее головы, и место заняли другие заботы. Не вспоминала о нем она и тогда, когда ехала обратно и ложилась спать, и в эту ночь он не беспокоил ее во сне – сны ее были связаны с отдыхом за морем и полетами над ярко зелеными полями и густыми великолепными лесами. Она летела на перегонки с молодыми оленями и смеялась в голос, купаясь в лучах солнца.

Однако, уже наутро следующего дня, не сразу, но как только Нэнси вышла из дома, прямо по дороге к дому Сары, незнакомец, оставленный ей на вокзале тогда, снова возник в ее мыслях. Она снова тревожилась о его судьбе, пытаясь припомнить черты его лица и его имя. Почему-то люди, увиденные ночью, запоминаются гораздо хуже, чем когда ты встречаешь их впервые днем. Может быть, это бывает не у всех, но у Нэнси была такая проблема или особенность.

«Бенджамин, нет, не так… Беннет? Бенедикт?» – перебирала она имена созвучные с её ускользающими воспоминаниями, как раз в то время, когда проходила мимо старой усадьбы с флюгерами. Ее мысли были так сосредоточены на этой бесполезной попытке вспомнить имя мужчины, что мыслительный процесс отражался на ее лице. Казалось, она обдумывает план по спасению мира.

Тщетно она пыталась вспомнить его имя, и тогда, когда свернула на улочку, где жила ее сестра с ребёнком и мужем. Так и не припомнив его, Нэнси переключилась на более насущные проблемы, которые не замедлили появиться.

Дело в том, что Саре именно сегодня понадобился автомобиль, и это значило, что Нэнси придется ехать на общественном транспорте. Эта перспектива здорово подпортила девушке настроение, несмотря на то, что Сара заверила ее, что к закрытию кафе освободится и непременно заберет ее. Нэнси Ланстер не привыкла добираться до работы на общественном транспорте и потому была раздражена. К хорошему быстро привыкаешь!

После этого девушку посетила еще большая уверенность в том, что ей нужен личный автомобиль, а потому нужно было как можно скорее научиться копить средства, а не тратить всё сразу, как обычно у неё это выходило. Также, ей следовало бы брать поменьше выходных, но на это она не была согласна. И потому оставался для нее существенным лишь первый вариант.

Хорошенько подумав, Нэнси решила не поддаваться унынию, и сказав себе знаменитую сразу – «все что не делается, всё к лучшему», бодро пошагала в сторону, где останавливался общественный транспорт.

Тем же ранним утром, выспавшийся в уютной, мягкой постели, Бернард успел собрать часть последнего урожая, починить и покрасить почтовый ящик, с трепетом привинтив к нему заранее заказанную дядей у плотника табличку со своим именем рядом с именем «Чарли Миллер», прежде чем сел за завтрак.

Дядя все еще спал. Бернард не беспокоил родственника. Он не был знаком с новым расписанием дяди, да и старое не помнил, ведь тогда, когда он был ребёнком, то не следил за временем.

После завтрака в одиночестве, Бернард сидел в беседке, все так же один, с чашечкой кофе, и смотрел по сторонам с довольством и любопытством. Он смотрел то в чащу сада, то на открытый участок улицы за изгородью. Его настроение было легкое и светлое, мысли перескакивали с одной на другую и не задерживались в голове надолго.