— Хорошо. Спасибо.

Я прячу ладони в карманы брюк. Перекатываюсь с носка на ногу. Слова упорно не лезут в голову, хотя я репетировала весь день.

— А… — я вздыхаю. — А ещё приезжал в мой двор…

— Чертов Соколовский, — ругается мужчина. — Не нужно было ему помогать. Теперь лезет вот.

— Нет, он не лезет. Он, наоборот, мне многое открыл и объяснил.

Я не лукавлю. Последние события действительно позволили мне взглянуть на всё под другим углом.

Савва жил прошлым. Всё это время он жил прошлым, варился в нём. Не мог отпустить. Продолжал любить меня.

И я…

Я в какой-то мере делала то же самое.

— Ты сказал, что больше не отпустишь меня, — напоминаю я, подступая к мужчине. — Хочешь вернуть, всё ещё чувствуешь ко мне. И я тоже не могу избавиться от этих отголосков чувств. Два с половиной года, а меня все ещё штормит при тебе. Не отпускает. Но, Савв…

Я прикасаюсь ладонями к его лицу. В глазах жжёт так, что слёзы нескончаемым потоком стекают по моим щекам.

Щетина забыто приятно покалывает кончики пальцев. Я провожу, пока угольки вспыхивают под кожей.

Мужчина сжимает челюсть, в камень превращается от моих прикосновений. Только пылающий взгляд выдаёт его состояние.

— У нас всё закончилось ужасно, — шепчу я, голос срывается. — Неправильно. Боль. И эта боль… Она нас двоих поглощает. А я не хочу быть больше заложницей прошлого.

— Мара…

— Ты совершил ужасную ошибку. Думаю… Думаю, глубоко в душе ты сомневался в том, правильно ли поступил. Действительно ли я была изменщицей. Столько всего произошло…

— Мара, не стоит.

Я не обрываю Савву, не напоминаю, что моё имя другое. Для него я всегда Марой была. Пусть так и останется. Пусть.

Можно ненавидеть Дубинина. Ох, как я его ненавидела. Но это не вырывало засохшие корни любви из моего сердца. Не делало легче.

Это лишь оставляло горькое послевкусие.

Мне кажется, я слишком сильно любила Савву. Неправильно, не так. Пыталась нырнуть в отношения. Пыталась дотянуться, стать другой.

Кажется…

Кажется, будто я нездорово сильно его полюбила. Нырнула слишком глубоко.

Было плохо и хорошо одновременно. Всегда по крайностям гуляла.

— Всё закончилось рвано, — я слизываю слёзы с губ. — Мерзко и глупо. Но теперь мы можем…

— Исправить всё? — хмуро усмехается он. Но знает правильный ответ.

— Закончить всё красиво.

Я поднимаюсь на носочки, первой тянусь к нему. Прикасаюсь к горячим губам своими. Поцелуй получается нежным и солёным.

Это не поцелуй страсти, не дикое притяжение. Тихое и спокойное прикосновение наших душ.

Рваный вздох, умирающей любви.

Прощание.

— Я тебя отпускаю, Савв, — шепчу я сорванно, с мольбой моей души. — И ты, пожалуйста, отпусти меня.

Даже если ты можешь понять, простить и забыть зло, причинённое человеком…

Это не значит, что к этому человеку ты вернёшься.

Нет.

Ты просто научишься жить, не оглядываясь на прошлое.

Может, мне всю жизнь суждено быть одной. Но с Саввой я не буду.

И теперь…

Теперь я чувствую себя свободной.

— Прости за опоздание.

Я заваливаюсь на диванчик, бросаю рядом сумку. Тут же подзываю к себе официантку, заказываю напиток.

— Фух.

Я поправляю волосы, убираю их с лица. Взмахиваю ладонью, кожа пылает. Я минут пять бежала, так как непозволительно опаздывала.

— Ничего, — подруга отмахивается. — Я сама только недавно пришла.

— Да? — я притягиваю к себе меню. — Дети?

— Да, капризничали. Кирюша?

— Павлуша, — морщусь я. — Клиент попался очень дотошный, наша встреча затянулась.

Я с радостью притягиваю к себе прохладный мятный коктейль, втягиваю через трубочку. Охлаждаюсь.

Последний месяц был каким-то изматывающим. Беготня везде и со всеми. Встречи стали постоянными, нарабатываю свою клиентскую базу.

Ну и проблемы появились, конечно. Но мелкие, их можно решить.

Выгрызала свободное время, чтобы с сыном побыть. С Саввой тоже пересекались.

То, что мы поставили точку, не значит, что он с сыном прекратил общаться. Но Дубинин будто почувствовал… Давить не стоит.