— Ты из меня какую-то зануду делаешь! Будто мне сорок, а тебе двадцать!

— Ну, мне двадцать.

— Девять. И тридцатник маячит очень близко, я помню.

Взмахиваю рукой, вызывая у мужчины новую волну смеха. Я тоже не сдерживаюсь. Юра прав.

В каком-то смысле мужчина меня такой не видел. Только напичканной гормонами со взрывами. Или собранной, серьёзной, старающейся справиться со всем сразу.

Ну, и напуганной недавно увидел.

Но наше общение можно было назвать почти деловым. Так что, конечно, Юра не видел, как я развлекаюсь.

Но…

Видеть было нечего.

Я не особо развлекалась в последнее время. С момента развода? Всё крутилось вокруг сына. Мой максимум — солдатиками поиграть, если Кирилл Евич разрешал.

А вот так…

Вечность назад. Если не ещё дольше.

Юра, сам не понимаю, пригласил меня в идеальное место. Действительно нашёл способ, чтобы развеяться.

Благодарность переполняет до краёв. Вибрирует внутри, последние капли переполняют кувшин.

И мне нужно что-то сделать.

Хочется…

— Я тебя сейчас обниму, — предупреждаю.

— Можешь и без извещения, — усмехается нахально. — Без вопросов.

— Нет. Я обниму — а ты руки не распускаешь.

Мужчина демонстративно поднимает руки вверх, а я действительно обнимаю его. Коротко, но крепко. Пытаюсь так вложить то, как рада.

Я юрист, но даже мне слов не хватит.

— Я в неоплатном долгу, — произношу, отстраняясь.

— Что там в прайсе? Завтраки. Обеды. Ужины.

— Про ужины не говорилось!

— Мелкий шрифт, Маша, читать надо, — подначивает, но становится суровым. — Я говорил серьёзно. Ты мне ничего не должна. Никогда и ни за что. Если изначально мы не обсудили условия, как с браком. В остальном…

— Помогаешь потому что хочешь?

— Именно. И для себя тоже. Какой-то мудак к моей жене лезет? Я же должен помешать, а?

Качаю головой. На самом деле, совершенно не должен. Но я очень рада, что была в отчаянии и вышла замуж за Юру.

Первый брак был ужасным, по факту.

Второй — боже, идеально.

И любви мне не надо, только спокойствие.

Юра возвращается к работе над новым проектом, а я отхожу к скалодрому. Очередь длинная. В основном — подростки, молодёжь.

И я.

Ничего не знаю — можно, значит буду.

Вот только хорошее настроение быстро разбивается, стоит генеральному позвонить мне. Начинает прямо с криков:

— Ты что натворила, дрянь?!

Ничего себе заявочки. Я даже проверяю, точно ли начальник мне звонит. Он.

Никогда не слышала, чтобы Десницкий разговаривал подобным образом. Даже с теми, кто его знатно довёл.

— Добрый день, Игорь Валерьевич, — отвечаю спокойно. Вру: — Хочу предупредить, что наш разговор записывается. На случай если вы снова попытаетесь оскорбить меня.

Мужчина замолкает. Представляю, как он нервно сглатывает и поправляет галстук. А потом вспоминает, что сегодня выходной и он не в костюме.

Я не могу представить, что вынудило генерального позвонить мне в воскресенье. А ещё с такими претензиями…

Вроде нигде с документами не лажала. Все дела передала спокойно и честно, не подставляя никого.

Даже Дубинина, черт с ним, не успела никак продинамить с его делами.

Сотрудник года, можно сказать.

— Ты что ему наплела?! — едва не через динамик слюной брызжет. — Думаешь, что тебе всё можно?

— Кому? — переспрашиваю. Я действительно не понимаю.

— Защитнику твоему!

Я сразу ищу взглядом Юры, действительно воспринимая его как своего защитника. Хмурюсь.

Я ведь не рассказывала мужчине про то, что происходит на фирме. Ну, поверхностно, без особых деталей.

И точно не жаловалась ни на что. Спокойно должна была уйти, найдя новое занятие. Меня всё устраивало.

Зачем Юре лезть?

Незачем.

А вот другому…

Я вспоминаю вчерашний разговор с Саввой. Каким удивлённым он звучал, когда узнал мою версию происходящего.

И мозаики начинают складываться.

— Вы говорили с Дубининым? — прижимаюсь к стене, прикусив губу. — Полагаю, что да.

— А то ты не знаешь! Довольна, да?

— Я ничего плохого делала, Игорь Валерьевич. Савелий спросил, почему я согласилась на работу. Я рассказала. Вы пригрозили мне увольнением. Разве не так было?