Шрифт:
Мне хорошо. Так хорошо…
Пусть всегда так будет, пожалуйста, Создатель…
Я, конечно, грешница… Но можно мне хоть чуть-чуть радости?
Пожалуйста…
То, что Создатель не благоволит грешникам, известно всем. И то, что наказывает, тоже.
Но я, наивная, почему-то думала, что меня это все же не коснется…
Наивная…
68
— Что теперь будет? — шепчу я, когда, спустя долгое, очень долгое и очень сладкое время, снова прихожу в себя, возвращаюсь из чувственного безумного морока, в который погружает нас троих эта ужасная, неправильная, такая развратная ситуация.
На дворе — ориентировочно глубокая ночь, учитывая, что я забыла сотовый в общаге, то даже время не могу посмотреть.
Да и не до отслеживания времени мне.
Как и моим… парням (боже, парням)…
Завтра, верней, уже сегодня, новый учебный день, слава всем богам, без зачетов, но с важными парами, на которые надо явиться.
А в среду — новый концерт, и Сашка не простит, если я опять продинамлю репетиции. Конечно, сегодня с Ириной хорошо вышло, мне безумно понравилось, но это же — единичный случай. Так постоянно везти не будет…
А мне очень нужно место в группе, только оно обеспечит мне место под солнцем.
И в свете всего, то, что сейчас происходит — вообще не к месту. И безумно, просто невероятно отвлекает! Выкидывает из реальности настолько качественно, словно я — Алиса, и бесконечно проваливаюсь в проклятую кроличью нору. И лечу, лечу, лечу в темноте, поддерживаемая жесткими, надежными руками Камня и Лиса.
И да, это, конечно, все круто, но…
Что теперь будет?
Камень, на груди которого я так и прописываюсь, несмотря на все ревнивые попытки Лиса завладеть моим вниманием, лениво открывает один глаз, так же лениво, но очень обстоятельно мнет мой зад. И молчит.
Понятно, снова притворяется молчаливым привидением.
Знаем, плавали уже.
Лиса рядом нет, в ванной шумит вода.
Прямо даже жаль. Он бы точно с ответом не задержался. Да и Лешку бы растормошил, у него всегда удивительно умело получается выводить из себя эту холодную каменную глыбу.
А так придется самой.
— Леша! — приподнимаюсь на локтях и строго тычу пальцем прямо в центр мерно поднимающейся и опускающейся каменной груди.
Он вздыхает, снова тискает меня, уютно так, мягко, перехватывает второй рукой мой указующий палец и прижимает в губам.
— Маленькая… — бормочет он, — не кипишуй…
— Что значит, не кипишуй? — изумляюсь я ответу, стараясь не замечать волну сладкой дрожи, что ползет по телу от мягких, нежных скольжений губ по моей ладони. Боже, у меня там эрогенная зона, определенно. Каждый раз, когда меня так целуют, с ума схожу же… — То, что мы тут… Это неправильно! Ты же понимаешь! И я понимаю! И Лис…
— Лис нихрена не понимает, — раздается от двери веселый голос Лиса, а затем он, одним коротким броском шлепнувшись на кровать, оказывается совсем рядом и бесцеремонно вытаскивает меня из объятий Камня. — Ух, тепленькая малышка!
Он мокрый, прохладный после душа и такой вкусный, что я тут же теряю весь свой боевой запал и с писком пытаюсь ускользнуть из его объятий. Потому что зацелует сейчас, затискает опять!
А, учитывая, что Камень вообще не мешает, в очередной раз благосклонно позволяя Лису начать игру, то недолго мне бороться! Не успею ничего сказать и сделать!
— Лис! Ну Лис же!!! — он щекочет меня, фырчит, словно большой пес, играющий на пляже и поднимающий тучи песка носом, и вообще не обращает внимания на все слова и попытки в разговор.
Камень, не просто так, судя по всему, легко отпустивший меня в лапы соперника, поворачивается на бок, упирает кулак в висок, приподнимаясь на локте, и наблюдает за нашей возней.
— Лис… — я невероятным усилием умудряюсь соскочить с кровати и даже на пару метров отпрыгнуть в сторону окна.
Правда, тут же понимаю, что сделала это совершенно зря, потому что простынь, хотя бы немного драпировавшая мою наготу, осталась на кровати, а полумрак в комнате вообще не помогает спрятаться!
И две пары глаз с очевидным голодом принимаются изучать мою напряженную фигуру…
Ой…
Неловко прикрываю ладошками стратегически важные места, парни переглядываются с легким недоумением… А затем принимаются ржать.
Громко, взахлеб.
Я, постояв с открытым ртом и оценив степень своего идиотизма и комичность всей ситуации, тоже начинаю смеяться.
Боже, какая глупость!
Чего я прикрываюсь-то? Учитывая, что они не только все видели, но и трогали! И обоняли! И осязали!