Дебилизм!

Это, наверно, и называется: вытрахали все мозги…

Мы смеемся долго, пока парни не замолкают, снова переглядывась и явно что-то решая между собой.

А затем встают и слаженно двигаются в мою сторону. Молча.

Не пытаясь прикрыться.

И взгляды их становятся не просто голодными, а обжигающе-плотоядными.

Ой…

Осознав, что не просто так они идут ко мне, явно не для того, чтоб еще посмеяться душевно, я почему-то трепещу всем телом, словно былинка на ветру, и отступаю на шаг, и еще на шаг, к окну.

Упираюсь в подоконник и замираю, все так же нелепо прикрываясь двумя руками и затравленно глядя в жесткие, напряженные лица.

Они подходят совсем близко, смотрят сверху вниз. И кажутся огромными сейчас.

Я между ними, маленькая и худая, с растрепанными, спутанными волосами, вся измочаленная, покусанная и зацелованная, наверно, жутко смотрюсь. Жертвой за заклание.

Надо же… Еще недавно воображала себя богиней…

Камень мягко подцепляет меня пальцем за подбородок, смотрит в послушно запрокинувшееся лицо, и глаза его чернущие, как тот ад.

— Не надо так смотреть, маленькая, — шепчет он, — у меня дикое желание поставить тебя сейчас на колени… Понимаешь?

— Сука… — шипит Лис, — нахуя сказал? Я это прямо вживую представил! Малыш… Встанешь? А? Тебе понравилось сосать ему? Мне пососешь?

Я жмурюсь, ощущая, как стыд и страх приливают к щекам. Я не готова! Не готова еще! И не скажу ни за что, что мне… Понравилось. Не скажу! Это чересчур!

Камень, услышав воспрос Лиса, скрипит зубами и матерится настолько грязно и затейливо, что это даже на мат не похоже. Словно какой-то другой язык!

И столько страсти, столько плотского, грубого, чисто мужского желания в его тоне, в их взглядах, что мне становится страшно. Снова.

Они делали со мной все, что только могут опытные горячие парни сделать с девушкой. Они играли со мной в такие игры, названия которым я не знала никогда, да и не узнала бы… Если б не встреча с ними.

Но это все было в моменте. Страсть, безумие, которое они зажигали в моей крови, в моей голове, позволяли легко относиться к ситуации. Хотя, нет, не легко, но… Но хотя бы эту ситуацию принимать. И себя в ней.

А вот то, что они хотят сейчас, это… Это очень грязно. Это очень пошло. И грубо. И я боюсь! Они не причинят вреда, я уже знаю, но… Но пока не могу, не готова я к такому! И без того все чересчур, а тут… Тут просто чересчур-чересчур!

И я отчетливо понимаю, что они сейчас, возбужденные и грубые, могут просто не обратить внимание на мое нежелание и искренний страх. Могут просто… заставить. Зацеловать, затискать опять, но уже с вполне конкретными намерениями принудить меня сделать то, от чего сейчас срывает у них башни. То, что так хочется им.

И тогда наша полуигра-полуморок превратится в реальность. Ту самую, про которую Тошка говорил, неприглядную и грязную.

Я сжимаю губы, глядя в глаза Камня, все еще держащего меня за подбородок. Не моргаю.

И он, как всегда, понимает меня с полувзгляда.

— Отъебись от нее, больной урод, — рычит он Лису, а в следующее мгновение подхватывает меня на руки, обнимает, запеленывая собой, укрывая от всего мира. И только теперь я понимаю, насколько мне, оказывается, было холодно! Дрожу, цепляясь за его плечи, и почему-то плачу.

Камень несет меня обратно в кровать, а Лис идет следом, бормоча расстроенно:

— Малыш… Малыш, ну прости… Я просто… Башню рвет же, малыш… Прости меня, прости! Я не хотел расстроить! Я… Я извинюсь, слышишь? Извинюсь… Сейчас…

Камень ничего не говорит, просто кладет меня на кровать и целует, сразу глубоко, словно погружая под воду в одно мгновение.

Я все еще держусь за его шею, как за спасательный круг, когда ощущаю, как Лис тоже целует меня! И так же глубоко, как и Камень! Но внизу.

От невероятной остроты ощущений меня выгибает в пояснице, бедра трясутся, руки трясутся, а в голове только одна мысль бьется такой же трясущейся глупой птичкой…

Они умеют извиняться… О-о-о-о… Как они умеют извиняться…

Я вырубаюсь через час, затисканная, заласканная, зацелованная до полуобморока, в который счастливо и проваливаюсь. С двух сторон меня зажимают горячие тела моих любовников, и мне тепло и спокойно.

Перед тем, как упасть в бездну сна без сновидений, в голове моей непроизвольно появляется картинка того, как я стою перед ними на коленях… И почему-то теперь меня эта картинка не пугает… Вообще… Хорошо извинились парни.