Шрифт:
Перепрыгиваю сразу через три ступени, вниз, вниз!
Плевать, что меня потом накажут! Может, брат Игорь решит, что я психически больная, и передумает насчет своих тупых свадебных планов?
На пути появляется высокая темная фигура и я, в который раз уже за эти сутки, оказываюсь в чьих-то руках…
21
Наученная горьким опытом, дергаюсь, пытясь тут же скользнуть в сторону от того, кто так резко преграждает мне путь, но не получается, меня ловят и держат.
— Васька, ты чего?
Уф…
Чуть расслабляюсь, узнавая Тошку.
Блин, как хорошо, что это он! На нерве прижимаюсь к нему, всхлипываю. Тошка, хоть и растерянно, но с готовностью обхватывает меня за талию, поддерживает, бормочет в макушку:
— Ты чего? Плачешь, что ли? Предки достали?
— Ага… — жалко гундосю я, — жениха привели, прикинь?
Руки Тошки становятся жестче, а голос грубее:
— Какого, к херам, жениха еще? Они сдурели?
— Ага, — хлюпаю я носом и вздрагиваю, когда наверху хлопает дверь.
Тошка тут же приходит в себя и тянет меня прочь из подъезда.
— Куда? — я практически лечу за ним, едва успевая перебирать ногами и постоянно оглядываясь на свет окон родительской квартиры.
— Ко мне.
— С ума сошел? — пугаюсь я, тормозя пятками и пытаясь вкопаться в асфальт, потому что Тошка выше и сильнее меня и попыток сопротивления не замечает. — Нельзя мне!
Тошка живет через две остановки от нас, в квартире, которую ему купили предки специально, чтоб удобно было добираться до универа. Ну и вообще, на восемнадцать подарочек сделали… Мне мои на восемнадцать родители подарили молитвослов и напутственные слова не дурить и скорее выходить замуж…
Я даже представить сейчас боюсь, что с ними будет, если узнают, что я у парня в гостях была! Прибьют! Хотя… Учитывая то, что они сегодня устроили… Может, пусть прибьют уже? Чем живьем под брата Игоря закапывать?
Тошка все-таки тормозит, разворачивается ко мне и смотрит, сурово сдвинув брови. И вот чувствую, что слова у него в голове ровно те же, что и в моей сейчас.
Но, как бы я ни была обижена на родителей, переступить через себя не могу.
— Давай, я просто тут, во дворе, посижу, — бормочу я, давая заднюю и сознавая, насколько это трусливо звучит и выглядит, — пока он не уйдет…
— А в следующий раз что ты делать будешь? В окно прыгать? — злится Тошка, — поехали ко мне, не дури! Просто посидим, потом я тебя спать уложу…
— Нет! — пугаюсь я перспективы не ночевать дома, — не надо! Я с ними поговорю… Они просто как лучше хотят…
— Дура ты, Васька, — вздыхает Тошка, а затем неожиданно приближается и выдыхает тихо-тихо, — поехали… Все будет, как ты хочешь…
И что-то мне в его тоне, в его взгляде, не нравится. И это его “как ты хочешь” странное… Не дружеское совсем. Я вспоминаю, как Тошка себя вел последние месяцы, его слова дурацкие, претензии тупые, всякие там трогания и обнимашки, типа, нечаянные… И прозреваю.
Да так, что буквально отпрыгиваю от него на пару метров!
Всматриваюсь в белеющее в полумраке лицо, пугаясь и не желая находить там подтверждение своих догадок.
— Тошка… Ты чего? Мы же друзья…
22
После этих слов с лицом моего друга детства происходит что-то жуткое. Тошка белеет еще больше, затем жестко сжимает губы и один шагом покрывает очень даже немаленькое расстояние между нами.
Я охнуть не успеваю, как он хватает меня за плечи и тянет на себя, так сильно и резко, что наши лица чуть ли не соприкасаются.
Пораженно раскрыв рот, смотрю на него, голова запрокидывается назад, словно зрелая клубничина на тонкой ножке.
— Друзья? — шипит Тошка, до смерти пугая меня яростным оскалом и бешенством во взгляде, — друзья? Вася, ты — дура? Какие, к хуям, друзья?
— Тош… — я не знаю, что сказать, слова из головы улетучиваются, только шок остается.
— Что “Тош”? — продолжает шипеть мне в лицо Тошка, на каждое свое слово встряхивая за плечи, совсем не нежно, не аккуратно, и мне кажется, что голова сейчас точно отвалится! Он очень сильный, оказывается! Вырос, а я и не заметила… — Что? Я уже столько лет “Тоша”, “Тошка”, “Тош”! И все! Дракоша Тоша, блять! Заебало! Поняла меня? Заебало! Ты во мне вообще парня не видишь!
— Но, Тош… Ты же мой друг… — меня словно заедает на этих словах, уже давно, похоже, неактуальных.
— Даже самая слепая дура поняла бы давно, что я не хочу с тобой дружить! — тихо рычит мне в губы Тошка, переставая трясти и лихорадочно осматривая мое запрокинутое вверх лицо совершенно дурными, бешеными глазами.
— А… Что хочешь? — все так же глупо спрашиваю я, медленно моргая от изумления и стресса. Все же, как-то много на меня свалилось за эти сутки, мозги совершенно отключились.