Шрифт:
— Малыш… — начинает Лис, обманчиво мягко и спокойно. Хитрый какой, манипулятор!
Но его перебивает тяжелый и прямолинейный Камень:
— Маленькая, что значит “нет”? Этот урод сейчас свалит, и мы спокойно поговорим…
— Да размечтался, — щерится Лис, — это ты сейчас свалишь!
— Это я сейчас уйду! — успеваю я вклиниться до нового витка угроз и драки, — мне домой надо! Понятно? Я вообще… Не хочу этого всего! Я вас боюсь! Обоих!
— Маленькая, он тебе угрожал? Он сказал тебе что-то, из-за чего ты мне то смс прислала? — я вижу, как глаза Камня наливаются яростью, он резко поворачивается к Лису, — сука! Я же предупреждал! Я же…
Лис тут же подается в сторону, уходя от возможного удара, а я повышаю голос, желая прекратить это все:
— Стой! Ничего он не говорил… Ничего такого, чего ты не говорил бы!
— Он тебя заставил, малыш? — по-своему понимая мои слова, моментально еще сильнее ощеривается на Камня Лис, и, уже больше не пытаясь уклониться, мягко поводит плечами, одновременно напрягаясь для броска, — потому ты от меня бегала? Его боялась? Не бойся, я с ним разберусь. Сразу бы сказала…
— Боялась? Ты охуел? Да ты влез, сучара, влез сам!
О-о-о-о!!! Да как это все прекратить-то?
Забыв обо всем, о том, что только что хотела бежать прочь от них обоих, делаю шаг вперед и оказываюсь точно между двумя пышущими злобой и нерастраченным тестостероном парнями.
Упираюсь ладонями одному и второму в грудь, обжигаясь от так ярко транслируемой ярости и бешенства.
— Прекратите!
Они застывают, глядя уже не друг на друга, а на меня. Только на меня.
Ох, черт…
Зря я это сделала. Зря я так близко к ним сейчас!
Но понимание запаздывает, а инстинкт самосохранения, до этого позволивший мне выбраться из ловушки, молчит. Видно, и у него есть предохранители.
И сейчас они перегорели.
У всех.
47
Я сходила с ума от касаний и голосов, я терзалась сомнением, горечью и стыдом. Я боялась себя, ощущений, желаний, снов. Я жила не сегодня, а тем, что же там, потом?
Я сходила с ума, без остатка, слетала вниз. И чадили мосты, словно осенью горький дым. Затмевали сознание взгляды длиною в жизнь. И тянула за жилы потребность — лишь к ним, лишь к ним.
Я сходила с ума, кто осудит? И кто поймет? Кто посмотрит с укором колючим и скажет: “тварь”? Я живу только этим, безумным горячим днем. Я живу только раз, в этот жаркий ночной декабрь.
Я сходила с ума, это просто и так легко. Отдаваться безумью и сладко в мороз лететь. Я сходила с ума, без сомнений разбив стекло. Мне не больно. Лишь страшно назад смотреть.
М. Зайцева. 18.08.24
___________________________________
Каким образом так получается, что Лис и Камень придвигаются одновременно и очень-очень близко?
Настолько близко, что воздух между нами тремя исчезает, мгновенно выгорая, как при большом пожаре? И электичество колючей статикой трещит все сильнее.
Они оба напряжены, словно два одинаково отрицательно заряженных электрона. А я — положительный.
И их притягивает ко мне нерушимыми законами физики.
Я понимаю каким-то очень дальним, единственным несгоревшим еще в огне безумия участком мозга, что надо разрядить накаленную обстановку, надо… заземлить их?
Но как? Как?
Мои слова не помогут! Мои действия, упертые бессмысленно и смешно ладони в их раскаленные от напряжения тела — тоже!
И все же я пробую.
Невозможно же так дальше! Они поубивают друг друга! И я буду виновата, что не остановила…
— С ума сошли? — голос у меня хрипит, предательски срываясь и слабея. И укора, вообще, сколько-нибудь внятной угрозы, не получается.
Получается… призыв?
По крайней мере, парни именно так его воспринимают.
— Сошли, малыш, — согласно кивает Лис и снова проворачивает этот фокус с моей ладонью, накрывает напряженные пальцы своей большой рукой, ведет вверх, чуть-чуть сжав, чтоб не смогла вырваться, мягко, мимолетно целует в самый центр, вызывая сонмы мурашек по коже, и устраивает на плече! Словно я его обнимаю! Сама!
Позади рычит Камень, и я понимаю, что еще чуть-чуть, и его сорвет с катушек окончательно. Тогда он перестанет сдерживаться, примется за Лиса уже всерьез… И что-то подсказывает, что в этом случае Лису не поможет его черный пояс…
Слишком разные весовые.
Потому я торопливо поворачиваюсь к Лешке и так же, не думая, закрываю его рот пальцами. Только чтоб не сказал ничего, только чтоб остановился.
И Камень останавливается, да.
Но порадоваться я не успеваю, потому что в следующее мгновение жесткая ладонь ложится мне на затылок, властно тянет вперед, а в раскрытый в изумлении рот впиваются сухие, горячие губы.