Ну, а я испытывал на своей шкуре всё, что когда-либо читал о подготовке первой дюжины. Нас жарили как в финской сауне, только жёстче, имитируя перегрев корабля. Пытали тишиной и неподвижностью в сурдокамере. Откачивали воздух и оставляли в весьма разреженной, но насыщенной кислородом атмосфере. Заставляли решать логические задачи, причём рядом бубнел репродуктор, подсказывая неправильный ход решения и ошибочный результат. Мы купались в бассейне, но без малейшего удовольствия, потому что плавали в комбинезонах, имитирующих скафандр, а всё это называлось гидроневесомостью.

Настоящая невесомость на несколько секунд наступала на борту Ту-104, выписывавшего сначала горку, потом пикировавшего. Я сидел привязанный к креслу и управлялся с мелкими предметами — карандашом, блокнотом, тюбиком с питательной кашей. Затем пробовал плавать по предоставленному мне участку салона. И хоть мы получали дополнительные рубли за каждый полёт, именно эта часть подготовки всем нравилась куда больше других, ещё сами бы приплатили. Длительная невесомость, месяцами и, тем более, больше года, здорово ослабляет здоровье, ни интенсивные нагрузки на тренажёре, ни особое питание не спасают. Но первый отряд готовился к очень коротким вояжам в космос, отсутствие веса воспринималось как развлечение.

Всё это проходило на фоне усиленной физподготовки, куда более жёсткой, чем в строевой части, где недостаток движения мы сами восполняли баскетболом и футболом. Словно на орбите предстоит сойтись в рукопашной с инопланетными пришельцами.

А затем снова центрифуга. Слышал, что ради космонавтов немецкий аппарат сильно укрепили. Если для пилота МиГ-21 хватит восемь «же», нас давили сильней в полтора раза. Во время вступительных тестов наши врачи-палачи просто проверяли, сколько выдержит кандидат, теперь вырабатывалась привычка к перегрузкам, умение контролировать себя и на грани потери создания всё же совершать осмысленные действия.

Я смотрел видеозапись с камеры, запечатлевшую мою физиономию при плавном увеличении оборотов и перегрузке двенадцать и одна десятая «же». Не просто «же», а жопа — так выглядело моё лицо, когда кожа, набравшая больше килограмма веса, стремилась сползти от скул к ушам. Глаза закрыть не в силах человеческих, тяжеленные верхние веки вдавило куда-то под брови.

Когда практически не остаётся ни единой свободной минуты, жизнь — сплошной стресс и напряжение, время летело незаметно, пронеслось лето. Отряд космонавтов увеличился по сравнению с первым составом до двух десятков человек. После некоторых перестановок нам огласили список кандидатов на первый полёт: Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Григорий Нелюбов, Валерий Быковский. Ах, чуть не забыл одного второстепенного персонажа — Юрий Гагарин.

Нелюбов заменил Анатолия Карташова. Тот нормально выдержал предварительные испытания, но при длительных двенадцати «же» у него начались подкожные кровоизлияния. Сначала его убрали из первой шестёрки, потом вообще из отряда космонавтов. Спасибо, что не из ВВС.

Когда Евгений Карпов, начальник Центра подготовки, объявил нам о диагнозе Карташова и снятии его с дистанции, парни приуныли. Сидели на стульях в приёмной Карпова и тихо что-то перетирали. Твёрдо держался лишь Титов, у остальных я заметил колебания, а сам оказался перед выбором. Истории совсем не обязательно развиваться точно так, как мне помнится. Промолчи, и кого-то ещё из первой шестёрки тоже выкинут.

Ну — нет. Я поднялся, чувствуя обязанность морально их подстегнуть.

— Товарищи офицеры, прошу внимания. Рекорд на центрифуге составляет десятки «же», стойкость у людей разная. Мы выдержали двенадцать? Все, кроме Карташова. Он не виноват, организм такой. Предлагаю поднять хвост пистолетом и продолжать. Если кишка тонка — рапорт на стол Евгению Анатольевичу, вот он, за дверью. Но я уверен, вы осилите.

Никто не попросил бумагу и ручку для рапорта. Этих парней, взрослых вполне, удивительно просто было ловить на «слабо». Кишка тонка? Жабры коротки? И избранный жертвой подколки без лишних вопросов немедленно нёсся доказывать, что он могун.

К концу года нам предстояло переехать в Жуковский и тренироваться в Лётно-исследовательском институте, а до того нас периодически возили туда, в ближнее Подмосковье. В одной из лабораторий института стоял полноразмерный макет корабля-спутника «Восток». Перед разрешением забраться внутрь Каманин представил шестёрку избранных невысокому черноволосому человеку с очень широкими плечами и крупной головой, чьё лицо после смерти будет известно всему миру не меньше улыбки первого космонавта.

— Товарищ Главный конструктор, вот шестеро, утверждённые командованием ВВС.

Королёва я уже видел, он присутствовал на заседании, где Каманин оглашал приказ главкома о составе нашей шестёрки. Но тогда не было шанса пообщаться. Великий человек пребывал на великой дистанции, а сейчас впервые подошёл к кандидатам, чтобы поздороваться за руку.

Я читал, что Гагарин после этого первым кинулся к макету, разулся и взобрался в кресло. Впервые выпал шанс чуть-чуть изменить хрестоматийный сценарий.

— Товарищ Главный! Слушатель-космонавт старший лейтенант Гагарин. Разрешите обратиться.