С футбола перескочили на бокс. Тут разгорелся яростный спор, зачинщиком стал Быковский, возмущавшийся, почему Попенченко, чемпиона СССР, не выставили в Риме в составе олимпийской сборной, где наша команда взяла только одно боксёрское «золото». Николаев лучшим в этом весе считал Шаткова, чемпиона Олимпиады в Мельбурне.

— Зачем его было переводить в полутяжёлый? Какого чёрта? Он не успел освоиться и проиграл этому негру… Как его… Клею.

— Попенченко уделал Шаткова на чемпионате Союза. И негр его отметелил. Сбитый лётчик твой Шатков! — хохотнул Быковский. — А Попенченко себя ещё покажет. Забьёмся на пиво?

Они заключили пари, не зная, что «как его… Клей» — это в будущем один из самых прославленных боксёров планеты Мухаммед Али, и уступить ему в равной борьбе по очкам не так уж зазорно.

Что важно, наши лётчики, люди чрезвычайно занятые, семейные, отнюдь не лодыри, просиживающие по несколько часов ежедневно за телевизором с бутылкой пива в руках, чрезвычайно живо интересовались спортивными достижениями СССР, сердечно болели за всех наших мастеров практически во всех видах спорта. Говоря языком третьего тысячелетия, гордиться Родиной было в тренде. Пока я не попал в хрущёвскую эпоху, наивно думал, что основой сплочённости служил общий враг, постоянная накачка, что буржуи нам постоянно гадят и непременно нападут. Хорошо известно, что определённой категории куда проще и органичнее дружить против кого-то, чем дружить за или ради чего-то. В том и парадокс, в СССР шестидесятого года средняя зарплата ниже тысячи рублей, жилья катастрофически не хватало, импортные шмотки не купить, на отдых не то что в Турцию, и в Сочи-то сгонять могли совсем немногие, а люди были счастливы за свою страну, своё государство, тогда эти понятия не разделялись. Отщепенцев-маргиналов с лозунгами типа «ни родины, ни флага», наверно, тоже где-то хватало, но мне за годы в прошлом не встретился ни один.

Трудности вроде проживания во временном бараке, как случилось с нами в марте, довольно быстро забывались и тоже служили своего рода предметом гордости — мы справились и выжили, не разрушилась от бытовых неурядиц ни одна космическая семья. Переезд шести семей кандидатов на первый полёт в Подмосковье ожидался без особой тревоги как плановый и более-менее организованный. Там уже были ясли-сад, куда и отправилась Ксения Юрьевна, Алла и Зина быстро пристроились в Лётно-исследовательском институте, после чего наши с Нелюбовым дальнейшие похождения были открыты жёнам как на ладони. Сарафанное радио моментально дополняло информацию, полученную каждой. Тем более, по соседству получили квартиры Титов, Николаев, Попович и Быковский, позже в Зелёный-Звёздный городок переселились все члены отряда космонавтов.

И это имело самые неприятные последствия. Об аварии «Спутника-6» Алла узнала даже чуть раньше меня. Она, от природы довольно тёмная, забрала Ксюшу из яслей, и ждала меня дома чернее тучи.

Это вообще неприятная ситуация, знакомая многим женатым, когда супруга молчит, насупившись, на вопрос «что случилось?» бурчит в ответ «ничего» либо «а будто ты сам не знаешь». Алла вообще воздержалась от комментариев, накормила дочку и отнесла её в манежик. Вернулась на кухню и отпустила тормоза. Такой злой не видел жену ни разу.

— Ты знаешь, что «Спутник-6» подорвали бомбой, чтоб не достался американцам? В вашем корабле тоже будет бомба? Тебя убьют также хладнокровно, как этих двух несчастных беспородных собачек?! Юра! Не молчи!

— Кто тебе сказал такую ерунду? Конечно — нет. Собаками пожертвовали, что и понятно, в космосе погибло уже много собак, обезьян, мышей — и у нас, и у американцев. Их расходуют, чтоб человек полетел абсолютно безопасно, — при слове «безопасно» она поджала губы в гримасе непоколебимого несогласия, а мне ничего не оставалось, кроме как продолжать гнуть ту же линию. — Знаешь, почему «Спутник-6» ушёл за территорию СССР? Автоматика не запустила тормозной двигатель для входа в атмосферу. Но собачка её тоже не включит. Кто-то из нас полетит в автоматическом режиме или с телеуправлением из ЦУПа, но предусмотрен переход на полностью ручное управление, если техника подведёт. Тебя к кораблю пускали? У него шикарный обзор через иллюминаторы из жаропрочного стекла. Если всё на свете откажет, даже связь с Центром управления пропадёт, я чётко вижу, где нахожусь. Когда буду пролетать над Европой, возьмусь за специальную рукоять и разверну корабль точно нужным образом, чтоб плавно войти в плотные слои атмосферы, запущу тормозной двигатель. Советский Союз, думаю — ты слышала, достаточно велик. В него точно попаду.

У Аллы по лицу покатились слёзы.

— Ты по-прежнему рассчитываешь лететь первым…

— Главное, чтоб мои корабль и ракета-носитель не были собраны в конце месяца.

Шутку она пропустила мимо ушей, да она и не отвечала эпохе. Много позже, когда на предприятиях гнали план в ущерб качеству, «сделанный в конце месяца» означало нечто из рук вон скверное. Космической отрасли это, правда, не касалось. Косяки здесь случались, но без привязки к декаде месяца.

Я ждал типично женского вопроса: если разобьёшься, что же с нами будет. Ей хватило ума не ляпать языком, не кликать беду. Передвинула табурет, обняла, прижалась.

Она меня любит, и я её, и это так здорово! Нужно было прожить целую жизнь до конца, не получив ничего кроме коротких увлечений, разочарований и связей из одного только инстинкта совокупления, а потом украсть чужую жизнь, чтоб найти своё, настоящее.

Интересно, узнает про неработающую систему осушения? Высота полёта рассчитана так, что при несработке тормозного двигателя корабль замедлится сам от трения о разреженную атмосферу и войдёт в плотные слои, на этот случай запасы воздуха, воды и пищи позволяют прожить несколько дней. Система контроля влажности никуда не годится. Поскольку пилот загружается в спускаемый аппарат не прямо перед стартом, ему придётся провести отрезанным от земной атмосферы не пару часов, а значительно больше. Некто профессор Григорий Воронин, отвечавший за установку регенерации воздуха, с треском провалил работу. Фактически агрегат представляет собой балласт, и команда Воронина не устранит огрехи до старта. Если не посадить «Восток» после первого витка, атмосфера на борту станет переувлажнённой, малопригодной для дыхания, а свободно болтающиеся в воздухе капли солёной влаги способны провоцировать замыкания электропроводки. Сколько-то ещё можно протянуть, закрыв прозрачное остекление шлема и переключившись на дыхание из баллона.

Пока Алла не знала. Даже Королёв ещё не догадывался, что к запуску «Востока-1» воронинский воз останется на прежнем уровне — блестящих перспектив, но в неопределённом будущем.

Следующий беспилотный корабль, только с животными на борту, вообще не вышел на орбиту, отказал двигатель третьей ступени. Заканчивался декабрь, занятия в отряде космонавтов шли прежним чередом, но даже моего показного энтузиазма не хватало, чтоб расшевелить ребят. Два провала подряд накануне главного старта — это слишком. Не только за себя боялись, каждый понимал: пока техника без космонавта на борту не начнёт работать надёжно, о пилотируемом полёте забыть.