Первым вызвали Аббатова Ивана. Щуплый паренёк в очках судорожно сглотнул и побрёл к диску. Удар огненным кулаком. Кристалл слегка засветился. Диск чуть крутнулся и на нём загорелась руна.

— Уровень огня второй, ранг первый, — объявил результат распорядитель. — Поздравляю. Следующий.

Потянулись Абрамов, Аверин, Агеев. Фамилии слетали с губ экзаменатора одна за другой. Ребята выходили к диску. Били и уходили. Толпа абитуриентов медленно редела и выстраивалась в подобие очереди.

Я оказался где-то в середине. Стоял и ждал, время от времени поглядывая на Тихона. Я оставил ему сумку с артефактами на хранение, и он, прижав её к себе, с решительным видом юного охраника маялся почти в самом конце очереди.

Ничего, ему ещё повезло. За его спиной переминалась целая группа студентов с фамилиями на «Щ», «Э», «Ю» и «Я».

Распорядитель продолжал монотонно зачитывать список. Очередь методично уменьшалась. Ребята у диска старались показать что-то впечатляющее, но в рамках дозволенного.

Я внимательно наблюдал за проверкой. Хоть и не нашёл никого в зале с моей аурой, но всё равно интересно.

Большинство абитуриентов показывали первый-второй уровень и первый ранг. Простенькие заклинания, одна стихия. Второй ранг, встречался реже.

Когда буква «Н» подходила к концу, сквозь толпу начал проталкиваться какой-то паренёк. Он останавливался у каждого студента и требовательно спрашивал фамилию.

Его тёмные волосы блестели от воска. Приталенный костюм тройка идеально сидел на худощавой фигуре. Ни одной складки, ни одной торчащей ниточки. Явно личный портной пошил, ну, или, на заказ.

Нет, всё-таки личный портной. Вон квадратный камень с гербом на перстне — знак княжеского рода.

Парень приближался. Экзаменатор как раз перешёл к букве «О». Вот-вот назовут мою фамилию.

— Эй, ты, — окликнул меня княжич, вытягивая шею, — как тебя там?

Помню, похожим способом я собак в молодости подзывал. Так или свистом. Забавный парнишка. Он понимает, где находится? Или величие рода затмило взор? Хотя, о чём я. Успел в поезде пообщаться с благородной братией.

— Ты глухой что ли? — парнишка добрался до меня и положил руку мне на плечо, — я к тебе обращаюсь.

— Руку убери, — бросил я, даже не поворачиваясь, — иначе сломаю в трёх местах.

— Что! — взревел пацан и попытался меня развернуть. Но я устоял, а его рука сорвалась, и он сделал полуоборот, при этом выпалив: — смерд я… княжич Осокин.

— Тут все равны, а смерды раньше поступали, — хмыкнул я, не оборачиваясь, — ты месяцем ошибся, блаженый.

В толпе раздались робкие смешки, но тут же оборвались. Осокин выскочил передо мной. Его лицо налилось кровью. Руки дрожали, а зрачки расширились так, будто он употребил настойку из мухоморов.

— Т-ты, — на его губах пузырилась слюна, — уб-бью. В-выпорю н-на конюшне.

— Любишь пороть трупы? — я посмотрел прямо в зрачки-блюдца и усмехнулся, — Извращенец что ли? Фу, таким быть.

— Кирилл Орлов, — раздался голос распорядителя и тут же оборвался. Толстяк глянул на нас, заметил неладное и засеменил к нам, — Что там происходит?!

Надо отдать должное Осокину. Он сумел взять себя в руки. Приступ бешенства прошёл так же неожиданно, как и начался.

— Орлов, — протянул он ехидно, его глаза заблестели, и он громко произнёс: — проигравшие войну, да? Позорно утратившие своё имя. Позор с таким рядом стоять, — его лицо скривилось. — Никогда не буду за тобой, понял? Ты хуже смерда, лишённый имени.

Громкий вздох пронёсся по толпе вокруг нас. Абитуриенты зашевелились, зашептались.

Осокин ухватился за единственное, чего аристократы боялись больше обвинений в трусости и бесчестных поступках — за лишение имени. Когда род лишался главы и прав на фамилию.

Неимоверный позор. Такие рода становились отверженными. Изгонялись из высшего света. Доживали свой век до смерти последнего члена (обычно, бывшего главы, потому что остальных забирали в подчинение), а их фамилия становилась приставкой к имени другого рода. Сам же род считался угаснувшим.

Что ж, не хотел я так о себе объявлять. Это помешает моим планам на начальной стадии, а она самая важная. С такой репутацией сложно наработать полезные связи в среде аристократов. А как мне без них ходить по приёмам и искать свою ауру? А вдруг из академии выгонят?

Да и вообще, я никак пока не хотел о себе объявлять, но придётся. И придётся сделать это красиво, так, чтобы выбить из головы присутствующих слова Осокина.

— Повторяю, что здесь происходит? — толстяк распорядитель, наконец, добрался до нас и, часто-часто дыша, встал рядом.