Сердце участило свой бег. По телу пробежали мурашки, а в душе поселился восторг. Я прижался лицом к стеклу и прищурился от удовольствия. Мои глаза, забегали по сторонам, чтобы ничего не пропустить.

Мимо проносились станции. Выныривали из полумрака мраморные колонны. Вспыхивала яркими красками мозаика, а лепнина на потолке закручивалась в немыслимые узоры, как будто резчик по камню соревновался с самим Гефестом.

Я усмехнулся. Даже на Олимпе не каждый чертог мог похвастаться такой роскошью, а здесь простые смертные день ото дня топчут это великолепие, даже не поднимая глаз.

Может, в этом и есть главное отличие нового мира от старого? Раньше красота предназначалась только для богов и героев, а теперь она доступна всем. Хотя, я покосился на сумку с артефактами, кое-что всё равно остаётся только для избранных.

Последние три года я создавал разные вещицы. План свалить от «папаши» зрел в моей голове с первого дня после призыва. Но с пустыми руками и карманами начинать новую жизнь не хотелось.

Придержал сумку на очередной остановке, когда люди хлынули к выходу. Внутри что-то звякнуло.

Вот же, никакого уважения к чужому личному пространству. В пору заклинанием вещи защищать, но нет. Только начал восстанавливаться, а силы скоро понадобятся. Хотя, если, только сумку…

«Станция — Академическая», — раздался женский голос из динамиков. Оп, задумался, чуть не пропустил.

Кинул простейший щит земли на сумку, и мы с Тихоном влились в толпу. Как же хорошо, что люди не чуют мою магию.

Нас вынесло из вагона. Протянуло по станции. За спиной остались картины на мраморных стенах. Служащие у турникетов проводили нас взглядами. Эскалатор поднял нас к выходу, и свежий воздух опьянил цветочным ароматом.

— Нам туда, — Тихон махнул рукой в сторону широкого проспекта, где за кованым забором виднелись кроны раскидистых деревьев и возносились острые шпили здания в невиданном мной архитектурном стиле.

Сверкали позолотой купола. Словно маяки, они указывали путь. По стенам, издалека напоминая извивы лабиринтов с монстрами, тянулись сложные барельефы. Выступали белоснежные колонны и полуколонны. Играли бликами солнечных лучей арочные и прямоугольные окна.

— Красота какая, — протянул я, не в силах отвести взгляд.

— Это ампир, дружище, классицизм, — гордо подбоченился Тихон, словно сам построил это великолепие, — Эклектика.

— Ни черта не понятно, — помотал я головой, — но звучит интересно.

Мимо нас промчалась стайка девушек. Их лёгкие, летние платья, пестря всеми оттенками радуги, разлетались у подола. Очерчивали тонкие фигурки.

Следом за девушками, держа чинную дистанцию, прошагала группа юношей в костюмах. Они то и дело поправляли строгие галстуки. Проверяли застёгнуты ли пуговицы на жилетах. Подставляли под лучи солнца золотые и серебряные запонки.

Девушки оглядывались на них. Весело смеялись. А юноши наоборот, приосанивались и делали вид, что не замечают их. Но, стоило девчонкам отвернуться, как парни начинали бросать на них частые взгляды.

Массивные ворота на территорию академии сторожила особая служба — не жандармы и не гвардейцы, а свои собственные охранники. Их новая, как с иголочки, форма отливала синевой. Блестели медные пуговицы и шевроны, а на поясе темнели рукояти пистолетов.

Охранники, расположились вдоль очереди, примерно через каждые десять метров. Их рост позволял переглядываться над головами молодёжи, а широкие плечи и армейская стрижка помогали отличить коллегу в толпе, если попадалась группа высоких абитуриентов.

Охранники смотрели мимо девушек и юношей. Оглядывали улицу за их спинами. Весь их вид выражал готовность защитить отпрысков аристократов от любой напасти.

Но это не значило, что они совсем не обращали внимания на дворян. Вот один из них, как раз отчитывал какого-то крепкого и наглого на вид парня:

— Молодой человек, вы же аристократ! Куда лезете? Или титул уже все правила приличия отшиб?

Парень ответил что-то неслышно и, под смешки окружающей молодёжи, вернулся в хвост очереди.

— Ничего себе утро и столько людей, — улыбнулся я, разглядывая растянувшуюся вдоль забора толпу абитуриентов. — Думал, аристократы любят поспать.

— Сам не ожидал, — шепнул Тихон. — Хорошо, что простолюдины отдельно поступают, а то вообще не протолкнуться было бы.

— Слушай, — я посмотрел на друга, — а в чём прикол? Типа не смешивать благородную кровь с обычной?

— Вроде того, — кивнул Тихон.

— Да, гордыня у дворян зашкаливает, — протянул я, — грешат и не чешутся.